Ох, бляха-муха… Как же меня все это затрахало.
Ну вот, еще и ругаться начинаю.
Черт подери… Это меня раздражает.
Подытожим: все, что нужно, — это быть эгоистом. Хотя бы немножко. В противном случае ты и не живешь по-настоящему, а в конце все равно умираешь.
Вот так…
Давай, мой мальчик. Смелей. Вперед и с песней.
Если ты не можешь решиться на это ради себя, решайся ради своих чизкейков.
О’кей, но есть еще один очень глупый вопрос: как стать эгоистом, когда ты таковым не являешься? Когда ты вырос в таком мире, где другие всегда считались важнее тебя? Да еще и перед лицом океана? Надо как-то себя заставить? Сколько я ни стараюсь изо всех сил уцепиться за это понятие: Я, Я, Я, Мое эго, Моя жизнь, Мое счастье, Мое гнездо — у меня не получается его нащупать. Оно мне не интересно. Все равно что в детстве, кружась на карусели, ловить за хвост Микки Мауса: я, конечно, руки-то тянул, чтобы маму не расстраивать, но на самом деле вовсе не хотел его ловить. Он мне казался отвратительным.
Опустив голову, сжав зубы, ссутулившись, скрестив руки на груди, я размышляю.
Я целиком и полностью погружен в себя, снаружи ничто меня не отвлекает, я слышу, как бьется мое сердце, дышу медленно и борюсь с усталостью и самодовольством, без которых, конечно, на этом смехотворном заседании не обойтись.
Я думаю.
Думаю об Исааке.
На мой взгляд, только он, Исаак Моиз, сможет переправить меня на другой берег. Я вспоминаю его лицо, его рассказы, молчание, взгляды, его дикое ржание и смешки невинной девицы, его коварство, эгоизм, великодушие и этот его приход под дебильным предлогом вручения мне этикетки, и то, как он схватил меня за руку в тот момент, когда я действительно в этом нуждался.
Вспоминаю его слова о добродушии и тон, которым он их сказал. Его мягкость… мягкость и жесткость… изо всех сил цепляюсь за это воспоминание.
Держусь за него, потому что это единственное мое убеждение, которое все еще не погрязло в дерьме. Да, это так, я добродушен.
И именно поэтому в конце концов я распрямляюсь, перестаю мучить самого себя, в последний раз нажимаю на синюю кнопку, а потом убираю магнитофончик Мизии в низ холодильника.
Чтоб Мелани не пришлось сталкиваться с моей подростковой музыкой в довершении к моей слабохарактерности. Чтобы избавить ее от моего
Пока на старую кассету записывалось звучание холода, я занялся сбором вещей.
Дорожная сумка готова. Чистое белье, грязное белье, обувь, бритвенный станок, книги, ноутбук, колонки, вот и все.
Это о том, что у нелюбви к себя тоже есть свои преимущества…
Достаю магнитофон из холодильника и наконец нажимаю на кнопку ВЫНУТЬ.
Крышка открывается с железным скрежетом. Хрясть. И оковы пали.
Я пишу на кассете имя Мелани и кладу ее ей на подушку.
Ох, хотя нет… Лучше на кухонный стол.
Пусть из меня не получилось героя, все же стоит вести себя достойно.
Оставляю ключи, захлопываю дверь и поднимаюсь на пятый этаж.
Ставлю свое барахло на пол, застегиваю куртку, достаю перчатки, сажусь и прислоняюсь к своей стене.
Я полностью на нее полагаюсь.
