У меня больше нет времени выпендриваться, так что финал третьего сезона пойдет на уско-
Я пригласила Франка в пиццерию, которую держали китайцы, и, пока он взрезал свою кальцоне, взяла инициативу в свои руки, второй раз в жизни.
Я рассказала ему о том, чтo втайне пообещала самой себе, когда мы с ним были еще детьми, там, на железном мосту Искусств.
И о том, что не решилась тогда сказать это вслух, но поскольку обещание было дано, пусть даже оно и существовало только в моей голове, для меня пришло время его исполнить…
Я сказала ему, что мы отсюда съезжаем. Здесь слишком убого, его кузен — полный придурок, и мы не за тем проделали весь этот путь, чтобы опять окунуться в уродство, да еще и терпеть очередного кретина. Одет он получше, не спорю, но в остальном — такой же дебил, как парни из нашего колледжа.
Я сказала ему, что он должен найти нам какое-нибудь жилье, но только в самом Париже. Пусть это будет крохотная студия. Неважно, мы справимся. Ведь здесь мы с ним тоже уживаемся в маленькой комнате и уже доказали друг другу полное взаимное уважение. А что до меня, так я вообще всю жизнь прожила в автофургонах, так что необходимость еще больше ограничить пространство лично меня совсем не пугает. Мне это по силам. В вопросах жилья я готова на все.
Я сказала ему, что больше всего люблю смотреть на него по вечерам, когда он рисует, вместо того чтобы зубрить эти идиотские законы, которых все равно никто не соблюдает. И для меня это лучший момент дня.
Да, единственное прекрасное, что я видела с тех пор, как мы здесь живем, — это его рисунки. А еще его лицо, которое наконец становилось таким безмятежным, когда он над ними склонялся. Это лицо Маленького принца, которое так нравилось мне еще в детстве, когда я издали замечала Франка на школьном дворе. Его растрепанные волосы и светлый шарф, питавшие мои грезы в ту пору, когда я так сильно в этом нуждалась…
Я сказала ему, что настал его черед доказать мне свое мужество, и так больше не пойдет: талдычить мне про свет, убеждая в том, что я должна перестать себя связывать со своей семьей, а самому все делать ровно наоборот.
Я сказала ему, что он любит мужчин и он прав, и это нормально — любить того, кого любишь, но он должен раз и навсегда записать в своей маленькой упрямой башке, что на взаимоотношениях с отцом ему надо поставить крест.
Не имеет смысла надрываться и становиться адвокатом, чтобы тебе простили твою сексуальную ориентацию, поскольку это все равно ничего не изменит. Отец никогда его не поймет, не примет, не простит и самому себе больше никогда не позволит его любить.
И что уж в этом-то он может мне поверить, поскольку я сама служу живым доказательством того, что родители тоже способны перестать быть родителями.
И что я также служу живым доказательством того, что от этого не умирают. Просто выкручиваются иначе. Находят по ходу другие варианты. И, к примеру, он для меня теперь и отец, и мать, и брат, и сестра, и меня это очень даже устраивает. Что я очень даже довольна моей новой приемной семьей.
Тут уже я наверняка распустила нюни, его кальцоне остыла, но я продолжала, потому что такой у меня характер: пусть я и шлюха, но пру как танк.
Я сказала ему, что он должен бросить свою бессмысленную учебу и записаться на подготовительную стажировку для поступления в эту его ювелирную школу. А если он даже не попытается, то будет жалеть об этом до самой смерти, да и к тому же у него точно все получится, потому что он очень способный.
И да, в этом тоже, как и во всем прочем, никакой справедливости и равенства в жизни не было, и тем, у кого от рождения больше талантов, дается больше шансов, чем остальным. Пусть это и отвратительно, но это так: дается только богатым.
И да, он точно добьется успеха, если только ему хватит духа и он будет упорно работать.
Вот сейчас ему явно не хватает духа, но поскольку я тоже теперь для него и мать, и отец, и брат, и сестра, то именно мне предстоит вышвырнуть все эти его правовые книжки на помойку и настаивать до тех пор, пока он не сдастся.
А пока он будет учиться, я поищу себе нормальную работу, и найду ее запросто. Не потому, что я умнее других, а всего лишь потому, что я белая и с документами у меня все в порядке, так что об этом я даже не парюсь. И единственное, чего бы мне больше никогда не хотелось делать, так это сортировать картошку, но учитывая, что мы с ним будем жить в Париже, мне это априори не грозит.
