— Ох детка, я мечтаю пососать твой член, — проворковала в красную трубку женщина в бикини. — Набери 970-С-О-С-И и получишь лучший телефонный секс.
«Когда-нибудь я ее прикончу», — подумала Хизер.
Мораг изъездила, исходила и облетела весь город, но не нашла и следа пропавшего цветка. До состязания меньше трех недель. Остается только одно. Она взобралась на пожарную лестницу, посмотрела в небо и стала молиться Дианне, Богине Фей.
А соскользнув вниз, на улицу, она тут же увидела Магенту — та направлялась прямо к ней, а из ее пластикового пакета торчал злополучный цветок.
— Спасибо тебе, Дианна, — сказала Мораг и материализовалась.
Она кратко изложила Магенте суть дела и попросила вернуть цветок.
Магента же бросилась бежать, на ходу отдавая приказ войскам выстроиться каре, а лучникам и кавалерии — замыкать боевой порядок.
— Может, найдем где-нибудь другой такой же? — спросила Мораг, вернувшись к Керри.
— Нет, — сказал Динни. — Нет, нет и еще раз нет. Не отдам.
Он вцепился в скрипку.
— Ну она же тебе не нравится!
— Нет, нравится. Я с ней выгляжу очень привлекательно. Скоро вокруг меня будут увиваться толпы юных ирландских девушек. Твои слова.
Хизер разъярилась — она не знала, что и делать. Сама заставила его полюбить скрипку и самой же теперь она нужна.
— И вообще, — возмутился Динни. — Быть такого не может. Какая еще «знаменитая Макферсонская Скрипка»?
— Это одна из самых знаменитых фейских святынь Шотландии. Не знаю, как, но она попала в Нью-Йорк. Я узнаю ее звучание. Любая шотландская фея узнала бы. Просто мы полагали, будто ее уже много столетий не существует. Я должна ее получить. Если я вернусь в Шотландию с Макферсонской Скрипкой, мне простят порчу Маклаудского Знамени.
— Как эта скрипка может быть фейской? Она же большая.
— Она может становиться меньше.
— Ну еще бы.
Динни и Хизер смотрели друг на друга в упор.
— Я могу ее выкрасть.
— Не можешь, — победно воскликнул Динни. — Ты же добрая фея. Ты не можешь украсть любимую вещь человека. Тем более — Макинтоша!
Хизер принялась лихорадочно соображать. Что делает фея, если ей нужна какая-то вещь, принадлежащая человеку, а украсть ее нельзя? Ну конечно. Сделка!
— Давай заключим сделку.
Кэл испытывал жуткий стресс. Оказалось, что поставить «Сон в летнюю ночь» на минимальные средства очень трудно. К тому же, актеры оказались все как на подбор жутко взвинченные, и вторжения сумасшедших нищенок были выше их сил.
Чтобы немного расслабиться, он воткнул в усилитель гитару. Играл Кэл хорошо. Он мог исполнить что угодно, мог подыгрывать хоть автомобильному гулу, хоть жужжанию кондиционера.
Кэл сыграл несколько джазовых риффов и аккордов, и вскоре пальцы сами собой заиграли его любимые вещи.
Он нахмурился. Старые соло «Нью-Йорк Доллз» вызвали в нем легкий стыд — он ведь обещал научить им Керри, а сам бросил ее, так и не сделав этого.
— Слышь? — сказал Джонни на небесах.
— Чего? — сказал Билли.
— Там, где-то внизу. Меня все еще играют.
До Джонни Тандерса и Билли Мурсиа[12], покойных музыкантов группы «Нью-Йорк Доллз», доносились слабые отзвуки начальных аккордов «Рок-н-ролльной нянечки».
— Хотел бы я все-таки знать, что стало с моей гитарой, — повторил Джонни. — Мне очень не хватает этого «Гибсона» с тигровой отделкой 58-го года выпуска… Другой такой больше нет. Даже тут я не могу найти достойной замены.
На другой стороне благословенной райской поляны китайские духи продолжали готовиться к путешествию на землю на Праздник голодных духов.
— Фея чертополоха, предлагающая сделку, способна дать что угодно, — заявила Хизер. — Проси чего хочешь.
Динни с подозрением глянул на Хизер.
— Хорошо, — сказал он. — Я отдам тебе скрипку за миллион долларов.
— Э, ну… В общем, этого я дать не могу.
— Ха! Так и знал, что ты врешь.
Хизер беспокойно заметалась по комнате.
— Я не вру. Я могу дать тебе что угодно, кроме денег. Мы не имеем права предлагать в обмен материальные ценности. Извини.
— Ты же добыла деньги на квартиру.
— Это называется помощь человеку в беде, а не сделка.
— Да ну тебя к черту. Скрипку не отдам.
— Послушай, ну тебе же наверняка чего-то хочется. Я могу исполнить самое сокровенное желание твоего сердца.
Динни подошел к окну. Чего желает его сердце, он придумать не мог, и со скрипкой расставаться ему совершенно не хотелось.
— Ничего мне не нужно. И скрипку ты не получишь. А теперь, извини, я пошел за пивом. И пусть это послужит тебе уроком: может вы, феи, и воображаете себя очень умными, но по сравнению с таким человеком, как я, вы ничто.
С этими словами Динни, крайне довольный тем, что одержал верх над Хизер, которую считал не в меру настырной, потрюхал вниз по лестнице и вскоре уже мурлыкал какую-то песенку.
В Корнуолле Магрис был недоволен. Король Тала приказал ему вернуть Тюльпанку и Лепестка. По мнению Магриса, это было бессмысленной тратой времени. Они теперь страшно далеко, и вреда от них никакого нет.
Магриса куда больше занимало переустройство фейского общества Корнуолла. К нынешнему моменту под его руководством феи уже не проживали свободно в лесах, а были сосредоточены на мануфактурах, которыми руководили бароны. В результате производство страшно выросло и начался бурный расцвет торговли с феями из Франции и других стран. Единственную проблему он видел в Элрике и его банде и был совершенно уверен, что их в ближайшее время задержат спецслужбы.
— Я превратил тебя из номинального повелителя общества собирателей и охотников в короля хорошо структурированного государства, — говорил он Тале. — А теперь, после того как я изобрел паровой двигатель, прогресс будет только нарастать. Мы создадим столько же товаров, что и люди. Забудь о Тюльпанке и Лепестке, это ерунда.
Однако Тала был тверд и не мог смириться с их побегом. Он приказал Магрису вернуть их. Поэтому Магрис разослал гонцов, снабдив их золотом, чтобы те набирали наемников, а сам размышлял, как бы исхитриться и отправить их в Америку.
Керри и Мораг зашли в магазин за кофе и пивом.
— Что за шум?
Вдалеке слышался какой-то гул. Очень скоро он перерос в громкую смесь криков и топота, и на 4-ю улицу вывернула большая процессия.
— Это марш протеста.
— А в чем дело?
— МЫ-НЕ-ЗВЕ-РИ, ПРО-СТО-ГЕ-И, — скандировала толпа.
Демонстранты протягивали руки сквозь строй полицейских, раздавая прохожим листовки с описанием всяческих притеснений геев. Керри взяла одну листовку и прочитала Мораг. В ней говорилось, что в последнее время в городе участились нападения на геев. Какие-то мужчины ошивались у дверей гей- клубов и задирали всех выходящих. В результате было много серьезных травм, и гейское сообщество заявило, что полиция недостаточно их защищает.
— МЫ-НЕ-ЗВЕ-РИ, ПРО-СТО-ГЕ-И!
Женщины и мужчины, участвовавшие в процессии, были в большинстве своем молоды, а лица их — мрачны. Вокруг шли десятки полицейских, грубо подгоняя демонстрантов. Беспорядки случились как раз неподалеку, на Томкинс-сквер, и по мере приближения к площади в действиях полиции чувствовалась все большая нервозность.
Керри увидела в толпе знакомые лица и замахала демонстрантам. Она рассказала Мораг, что буквально на прошлой неделе избили парочку ее друзей, выходивших из гей-клуба в Вест-Виллидж.
Мораг все это озадачило. Керри изо всех сил пыталась объяснить, в чем тут дело, но каково же было ее изумление, когда Мораг вдруг весело рассмеялась.
— Над чем ты смеешься?
— Да над вами, людьми. — Мораг уже хохотала во весь голос, поэтому говорила с трудом. — Вы сами создаете себе проблемы на пустом месте. У нас, фей, таких сложностей нету. Даже у Макинтошей, воров, обманщиков и подлецов, — и у тех хватит ума не обращать внимания на двух феечек, которые кувыркаются себе в лесной долине.
— Чем больше я слышу про эту долину, тем больше она мне нравится, — сказала Керри. — Когда-нибудь ты ее мне покажешь.
— А ну, с дороги, пидары проклятые, — послышался грубый голос. — Уже за пивом спокойно сходить нельзя, повсюду эти педрильные радикалы.
