– Поклянись, что не уйдешь, сердце мое. Если ты оставишь меня, я умру.

Мэдди погладила его по щеке и заглянула в его глаза.

– Я не покину тебя, и ты не умрешь. Монро тебя подлечит. А я все время буду рядом с ним, пока он будет тебя лечить. Ни ты, ни я никуда отсюда не сдвинемся.

Рабби вернулся с полными руками пузырьков из темного стекла. Монро откупоривал их один за другим и нюхал содержимое. Наконец, он протянул Мэдди бутылку из темно-зеленого стекла.

– Вот это должно подойти.

Мэдди поднесла пузырек к губам Логана.

– Выпей, пожалуйста.

Логан сделал то, что она просила. Он проглотил горькую жидкость, даже не поморщившись. И тут же веки его стали наливаться тяжестью.

– Монро, – окликнул хирурга Логан. – Ты видишь женщину рядом со мной?

– Да, – ответил Монро, – Я ее вижу.

– Ты видишь, какая она хорошенькая?

Мэдди покраснела.

– Да, – с улыбкой ответил хирург, – я вижу.

– Так вот, – с трудом приподняв голову, заявил Логан, – хоть мы и женаты уже не первую неделю, я спал с ней всего одну ночь. И будь я неладен, если эта ночь будет последней. Вылечи меня, Монро. Мне еще много чего надо успеть.

– Понятно, капитан.

Мэдди раскраснелась от смущения, но она не смогла удержаться от смеха. Мэдди поцеловала Логана в лоб.

– Мэдди… – Голос его сделался глухим, точно он обращался к ней со дна глубокого темного колодца. – Сердце мое, я…

– Тс-с-с, – с трудом сдерживая слезы, ответила ему Мэдди. – Я все время буду с тобой, Логан. Всегда. Только пообещай, что и ты останешься со мной.

Логан достаточно легко перенес операцию, по крайней мере, он не помнил потом, чтобы ему было особенно больно. Все самое тяжелое началось потом. Несколько дней он балансировал между жизнью и смертью.

Лихорадить его начало вечером того дня, когда Монро вытащил нож из его бедра. Его бросало то в жар, то в холод. Он смутно помнил потом, как его заворачивали во влажную простыню, как поили с ложечки некрепким бульоном…

И еще он помнил сны.

Странные, на удивление яркие и жизнеподобные сны. Столько снов, словно сознание его спешило возместить многолетний ночной мрак. Ему снились люди и места, которые он давно забыл. Ему снились поля сражений и любовные баталии.

Но больше всего он видел снов о Мэдлин. Ее темные глаза, и ее чуткие пальцы, и ее сладковатый незабываемый привкус. Когда он впервые проснулся без жара, она сидела рядом. И она не дала ему встать с постели.

Вместо ванны приходилось довольствоваться протираниями, что было совсем не так приятно, как может показаться. Даже если тебя трет губкой такая красивая женщина, как Мэдлин. На третий день строгого постельного режима Логан взбунтовался.

– Надеюсь, ты знаешь, как меня все это достало.

– Я знаю, – спокойно сказала Мэдди, протирая ему подмышки мокрой шершавой губкой с мыльной пеной, – и от этого получаю неимоверное удовольствие.

– Я вполне могу и сам себя обслужить. Я здоров.

– О нет. Я приговариваю тебя к недельному заключению в кровати. Если ты будешь хорошо себя вести, то со следующего вторника я разрешу тебе самому есть овсянку.

Логан недовольно пробурчал что-то.

– Это твоя награда за геройство, – сказала Мэдди и, склонившись над ним, взбила его подушку. Этот ракурс Логана вполне устраивал. Он мог вволю любоваться ее декольте.

– Будь осторожна, детка. Ты играешь с огнем.

– Звучит как вызов. А если серьезно, Логан, то не все же тебе о других заботиться. Дай мне возможность позаботиться о тебе. Всего-то несколько дней потерпеть.

Логану не хотелось выглядеть неблагодарным в ее глазах. И он совсем не был против ее присутствия, ее доброты и нежного внимания. Ему просто не нравилось ощущать себя беспомощным. Ему противна была сама мысль о том, что если бы сейчас кто-нибудь ворвался в комнату, он был бы бессилен остановить обидчика.

Впрочем, он не мог не признаться самому себе, что в том, чтобы полностью отдаться на волю той, которой безраздельно доверяешь, есть некоторая