гостиную не раздался полный боли детский вскрик:

— Мама!

Руки женщины опали плетьми. Она повернула голову в сторону дверного проема, где, вся в слезах, стояла Мара. Женщина болезненно хмурилась, как будто пытаясь вспомнить — кто стоит перед ней, и не могла подобрать слова для ответа.

Не испытывая особого интереса к этой сцене, Прохор схватил, наконец, ее голову с давно не чесанными волосами со стремительностью голкипера, отбивающего пенальти. Зажмурился, пытаясь вспомнить ощущение, сопутствующее уничтожению чужого нейрофона. И лишь когда падающее тело потащило голову за собой вниз, разжал руки.

— Мамочка! — снова закричала Мара, бросаясь к упавшей. — Что с тобой?! Прости, прости меня! Я хотела как лучше, я хотела…

— Думаю, с ней все хорошо, — потирая истерзанную шею, проворчал Прохор. Присел рядом, снова положил ладонь на затылок упавшей, теперь уже настраиваясь на «излечение». Другой рукой поднял с ковра выпавший из уха женщины обуглившийся нейрофон, вложил в дрожащую потную ладошку девочки. — Так со всеми, у кого нейрофон сгорел. Нужно время, чтобы она пришла в себя.

Его слова прозвучали в пустоту: Мара рыдала над матерью, пока та, наконец, не пришла в себя. И это окончательно вымотало Прохора.

Так что возвращения на базу он уже толком не помнил. Спасибо Лоле — та помогла добраться до пикапа не только спасенной, но и ему самому. Все, чего хотелось, — забыться мертвецким сном.

Как бы не так.

Еще на входе, в огромном гараже, где стоял автобус Клеща, пикап Лолы и еще несколько тягачей, микроавтобусов и джипов, его уже ждал разъяренный Принц.

При всем понимании щекотливой ситуации со спасенной матерью Мары на такую встречу Прохор никак не рассчитывал. Он был убежден, что спасение каждого человека из лап вездесущей нейросети ценно само по себе. Принц, видимо, считал иначе.

— Какого дьявола?! — тряся кулаками, завизжал он. — Что ты творишь, Провидец?! Что ты о себе возомнил?

Уже выбравшись из кабины, Прохор шел навстречу хозяину базы, а за ним, взявшись за руки, прятались Мара с матерью. Уж они-то точно не могли ничего понять. Да им и не требовалось — и без того обе вытащили свои счастливые билеты.

— А что такое? — сухо поинтересовался Прохор. — И на всякий случай: я не привык, чтобы на меня орали.

Принц на миг запнулся, сверля Прохора взглядом. Возможно, соотносил свои претензии со своими возможностями. Возможности у него, видимо, были: за спиной маячили двое крепких парней с пистолетами-пулеметами «узи». Раньше этих ребят не было видно. Если бы не дикая усталость, можно было бы удивиться.

Сейчас же оставалось одно равнодушие, смешанное с отвращением.

— Ты здесь недавно и уже позволяешь себе такие вольности, — с трудом сдерживаясь, продолжил Принц. Кивнул в сторону матери Мары. — Кто это?

— Мать этой девочки, — устало сказал Прохор. — Мара просила помочь — я помог.

— Эта женщина — «неохваченная»?

— Теперь — да.

— Что значит — «теперь»? — Принц стиснул зубы, играя желваками.

— Это значит, она избавилась от нейрофона.

— Это невозможно, — процедил Принц. — Она была бы мертва.

— Убедись сам.

Принц подошел к перепуганной женщине, брезгливо оглядел ее. Мара молча протянула ему подернутый копотью нейрофон. Принц взял гаджет, изумленно вытаращился на него. Скосился на Прохора:

— Как ты это сделал?

— С трудом, — отозвался Прохор.

И ведь почти не соврал.

— Ты знаешь, что подверг риску всю группировку? — сухо спросил Принц.

— Я так не думаю, — сказал Прохор. — Если бы я почувствовал угрозу, я бы не стал возвращаться…

Принц разразился дребезжащим смехом:

— Он бы почувствовал! Ты знаешь, какая у них сила, какие возможности?! Ты поставил под угрозу нас всех. Ты обманул наше доверие. А это — предательство!

— Принц, отстань от парня, — вмешалась Лола. — Ничего плохого он не сделал. Я была рядом, даю слово…

— С тобой будет отдельный разговор, — отрезал Принц. — Иди к себе!

— Но я…