был вернуться ее муж, лавочник, отпустить ее на обед. Молчаливый покупатель, что осматривал ее губы так же внимательно, как до этого осматривал ткани, пугал ее. – Господин?
– Встань на колени, – спокойно сказал мужчина, глядя ей в глаза.
Девушка задохнулась. От испуга, от понимания. Он равнодушно смотрел ей в глаза.
– Господин… Не надо… Прошу вас… Сейчас вернется мой муж!
Он нажал ей на плечи, заставляя опуститься. На глазах девушки блеснули слезы.
– Господин, прошу вас… Я честная женщина… Я люблю мужа… Я буду кричать!
Он опустил руку в карман и вытащил длинную нитку розового жемчуга. У лавочницы расширились глаза от изумления, ведь на такую нитку можно было купить всю их лавку.
Мужчина небрежно обернул нить вокруг ее шеи, потянул за концы, сдавливая горло.
– Открой рот. Шире. А эту безделушку я тебе подарю. На память.
Лавочница смотрела на него с изумлением, страхом, а еще… с жадностью. Она облизала губы, и он усмехнулся, расстегнул штаны. Девушка раскрыла губы. Аид вошел ей в рот и потянул нить, перекрывая воздух. Еще глубже. Еще. До самого горла. До ее слез. Сдавливая ей горло снаружи, заполняя изнутри.
Но странно… ей это понравилось. Чужая власть и собственная беззащитность оказались на удивление… возбуждающими. Не осознавая, что делает, девушка облизывала и трогала мужскую плоть языком, чувствуя жаркую волну внутри себя. Ее муж никогда не делал с ней ничего подобного, ничего столь… грязного. Гадкого. Низкого. И волнующего. Ее муж всегда был очень деликатен и нежен. А этот незнакомец… просто использовал ее. Она забыла про то, что в любое мгновение может звякнуть колокольчик у двери лавки. Что ее муж может вернуться и увидеть это… Или войдет любой из жителей городка, тот же мясник или соседка, что часто забегала поболтать. Про все забыла. Бессознательно раздвинула ноги, борясь с желанием потрогать себя внизу. Ей хотелось, чтобы этот страшный незнакомец коснулся ее…
Но он не прикасался, лишь глубоко и размерено входил в ее рот и тянул нить жемчуга, равнодушно глядя в ее распахнутые карие глаза. На последнем, самом глубоком погружении он откинул голову, и в горло девушки ударила густая пряная струя. Сильно, мощно, так что лавочница глотала, глотала и облизывалась. Аид в последний раз потянул жемчуг, и нить порвалась, розовые жемчужины покатились по полу.
Он спокойно взял кусок ларийского шелка и вытерся. Застегнул штаны, надел перчатки. Лавочница все так же сидела на полу, глядя на него.
– Заверни вот это, – он кивнул на выбранные товары.
Девушка медленно поднялась, чувствуя, как дрожат ее ноги. Неловко принялась заворачивать ткани и одежду в тонкую бумагу. Ее щеки горели. Мужчина смотрел в окно, на пыльную улицу городка.
Лавочница переступила ногами, подошла к нему, протянула свертки.
– Я… – неуверенно сказала она, – я могу сделать… остальное…
И жарко покраснела, осознав, что именно она предлагает. Незнакомец смотрел ей в глаза спокойно, равнодушно, в зеленых глазах не было ни одного чувства, словно и не было между ними этой странной близости.
Аид положил на прилавок монеты и отвернулся, ему было скучно. Еще одна рабыня. Встреченному на пороге лавочнику он даже не кивнул, и тот проводил недовольным взглядом неучтивого гостя. И бросился внутрь, потому что в лавке плакала его молодая жена.
– Милен, любимая, что с тобой? – вопрошал лавочник, нежно обнимая супругу. – Что случилось? Этот человек обидел тебя?
Милен качала головой, отталкивала его руки и морщилась от поцелуев. Ее взгляд бездумно смотрел на рассыпанные по полу розовые жемчужины.
Вернувшись в гостиный дом, аид кинул свертки на стол. В соседней комнате была раяна, и даже через стену он чувствовал запах лори, ее запах, который заставлял его жадно втягивать воздух и стоять у стены, надеясь уловить хоть малейший звук. Стены в гостином доме были слишком тонкими для чуткого тренированного слуха аида. Он слышал плеск воды, слышал ее блаженный вздох, когда она опустилась в ванну. Слышал и медленно перебирал нежные ткани, что купил для нее.
Произошедшее в лавке не оставило в его памяти ни одного воспоминания, ни малейшего следа. Всего лишь еще один жадно открытый рот, не слишком умелый, но свежий и приятный в своей неопытности.
Аид воспринимал это именно так: не девушка – рот.
Хотя аид вообще об этом не думал. Если он хотел кого-то, он брал, потом застегивал штаны, перешагивал и шел дальше. Незначительные моменты бытия, не оставляющие ни чувств, ни воспоминаний.
Единственная, что будоражила его мысли и заставляла снова и снова думать о ней, была раяна. Раяна, которую по какой-то странной прихоти он решил укутать в шелка, одеть как королеву.
Он сжал зубы, заставляя себя выкинуть ее из головы.
В цитадели маленького Рана учили не думать. Учили выполнять приказы. Выбрасывать за ненадобностью мысли, эмоции и чувства, откидывать воспоминания и привязанности. И Лавьер был хорошим учеником. Слишком хорошим. Он так просто отбрасывал человечность, что пугал даже своих