– Я же сказал, пришел поговорить. – Оуэн оглядел комнату. – Ненавижу это место, – прошептал он. Я едва различила его слова сквозь звуки старенькой песни, льющейся из радио. А затем вспомнила, что эта комната не всегда была моей, раньше здесь жила Регина, сестра Оуэна. И здесь же погибла. Он подошел к выцветшему пятну на полу – там она истекла кровью.

– Забавно, что память не тускнеет… – произнес он, глядя на пятно.

Его руки сжались в кулаки. Будь он обычной Историей, он бы сорвался. Для этого хватило бы одного вида этой комнаты и воспоминаний о том, что здесь произошло. Зрачки в его глазах пульсировали бы и расширялись, поглощая холодную синеву. И в конце концов он сошел бы с ума от страха, гнева и вины. Но Оуэн не обычная История и никогда ею не был. Талантливый и умный, он стал блудным сыном Архива. Блистательным, но коварным членом Отряда. Манипулятором. Тем, кто решил спрыгнуть с крыши и разбиться насмерть, чтобы потом вернуться и отомстить системе, которую винил в своем горе.

Он обошел пятно на полу, как будто там все еще лежало тело.

– Как долго я пробыл в бездне? – спросил он, подобрав свой нож.

– Четыре недели, три дня, пять часов, – выпалила я, досадуя, что вела подсчет и готовый ответ так легко слетел с языка.

– А что случилось с Кармен? – спросил он, выпрямившись.

– Ее снова вернули на полку, – ответила я, – после того, как она, желая за тебя отомстить, попыталась меня задушить.

Сунув нож в ножны за спиной, Оуэн повернулся ко мне.

– Она еще что-нибудь сделала?

– Кроме того, что разбудила половину ветки? Нет.

На его губах мелькнула мрачная улыбка.

– И Архив просто оставил тебя в покое?

Я ничего не ответила, и он подошел ближе.

– Нет, – ответил он за меня. – Они не оставили тебя в покое. В тебе что-то изменилось, Маккензи. Что-то не так. Может, они и позволили сохранить твои воспоминания, но жить по-прежнему тебе не дадут.

– Ну, зато я жива, – бросила я с вызовом.

– Зато в голове творится черт те что, – заметил он, запустив пальцы в мои волосы и прижавшись ко мне щекой. – Горечь разочарования и дурные сны, страх и сомнения, – шептал он мне на ухо. – Такая путаница, что ты даже не можешь отличить, где реальность, а где – нет. Скажи, это Архив с тобой сделал?

– Нет, – возразила я, – это все ты.

Он убрал руку, отстранился и посмотрел на меня.

– Я открыл тебе глаза, – произнес он с неожиданной искренностью. – Я сказал тебе правду. Не моя вина, что ты не в силах с ней справиться.

– Ты лгал, использовал меня и пытался убить.

– А ты столкнула меня в бездну, – заметил он. – Как по мне, мы оба делали то, что должны были. Мне не нравилось лгать, и убивать тебя мне не хотелось – я это уже говорил. Но ты стояла у меня на пути. И сюда я пришел, чтобы проверить, будешь ли ты снова для меня помехой.

– Я всегда буду стоять на твоем пути, Оуэн.

Он поднял брови, и на бледном лбу появилась складка.

– Если бы только ты и в мыслях была такая же уверенная, как на словах, Маккензи. Соврать-то легко, но разум не обманешь. И знаешь, что я вижу у тебя в голове? Сомнения. А прежде ты ничуть не сомневалась в своих идеалах. Считала Архив добром. Почитала его, как бога. Ты безоговорочно верила в него, в свое дело, и законы Архива были для тебя непреложны. Но теперь все разваливается. Архиву приходит конец. Твой дед это знал, не мог не знать, и все равно отправил тебя к ним. В твоей голове сплошные вопросы, страхи и сомнения, такие острые, неотвязные, что сквозь них едва ли можно еще что- нибудь в тебе услышать. И когда Агата это обнаружит, то станет обращаться с тобой, как будто ты плесень на стенах Архива, и нужно ее извести, пока зараза не распространилась дальше Вот тогда даже твой драгоценный Роланд не сможет остановить ее.

Он уперся руками в стену по обе стороны от моей головы и навис надо мной.

– Хочешь знать, почему я здесь? Почему просто не перерезал тебе горло? Потому что в отличие от Архива я верю в спасение тех, кого можно спасти. А ты, мисс Бишоп… В общем, это было бы преступлением позволить тебе умереть впустую. Я хочу, чтобы ты мне помогла.

– Помогла сделать что?

Еле заметная улыбка тронула его губы.

– Закончить то, что я начал.

Я чуть не рассмеялась, а затем поняла, что Оуэн серьезен.

– С чего бы мне тебе помогать?

– Не считая инстинкта самосохранения? – сказал Оуэн, отрываясь от стены. – Я могу дать тебе то, что ты хочешь. – Он обогнул кровать и подошел к