ничего не имела против. Свежий воздух бодрил, помогая держаться и не засыпать на ходу, а разъезжая на велосипеде, я худо-бедно выучила сетку улиц. Вообще-то, окраины города трудно назвать сетью, это, скорее, беспорядочное переплетение петляющих улиц, смешение жилых кварталов и парков.

– Да, сэр, – подтвердила я, протягивая коробку. – Дюжина шоколадных печений.

Он кивнул и взял коробку. Похлопав себя по заднему карману, он слегка нахмурился.

– Кошелек, должно быть, остался на кухне, – сказал он. – Войдите.

Я замешкалась. С детства меня учили не брать конфеты у незнакомцев, не садиться в чужие машины и не входить за стариками к ним в дом. Однако мистер Филлип едва ли представлял собой угрозу. А если бы и так, то я бы с ним справилась.

Я покрутила запястьем, прислушиваясь к хрусту костей, и переступила порог. Мистер Филлип уже прошел на кухню, в которой было так чисто, что, казалось, он ею вообще не пользуется. Он высыпал печенье на тарелку, наклонился и втянул носом воздух. В его глазах отразилась грусть.

– Что-то не так? – спросила я.

– Они не такие, – сказал он тихо.

Мистер Филлип рассказал мне о своей жене. Она уже умерла. Он сказал, что раньше в их доме всегда пахло печеньем. Он даже и не любил его. Просто соскучился по запаху. Но это печенье пахло совсем не так.

Я не знала, что делать. Мы стояли друг напротив друга в этой нежилой кухне, смотрели на печенье без запаха, и я думала лишь о том, что с ног валюсь от усталости. В глубине души я жалела, что мистер Филлип попросил меня войти. Мне совсем ни к чему его переживания – и своих хватало с лихвой. Но я уже вошла. И могла бы помочь, ну или, по крайней мере, сделать хоть что-то хорошее для него. Я протянула руку.

– Дайте мне коробку, – попросила я.

– Простите?

– Вот так, – я взяла у него из рук пустую коробку и высыпала в нее печенье. – Я вернусь.

Через час я снова пришла к мистеру Филлипу, только вместо коробки я принесла пластиковый контейнер с тестом, которого хватит на дюжину печений. Я показала ему, как включить плиту. Скатав несколько комочков теста, я выложила их на противень и поставила в духовку. Установив таймер, я предложила мистеру Филлипу выйти со мной на улицу.

– Так вы сильнее почувствуете запах, когда вернетесь, – объяснила я.

Мистер Филлип был искренне тронут.

– Как тебя зовут? – спросил он, когда мы вышли на крыльцо.

– Маккензи Бишоп, – представилась я.

– Ты не обязана была этого делать, Маккензи, – сказал он.

– Знаю, – я пожала плечами. Деду бы это не понравилось. Он не любил копаться в прошлом, ведь время неумолимо идет вперед. Вечером я и сама понимала, что ничего не дала человеку, лишь подсказала, как и дальше цепляться за прошлое. Но людям вроде меня легко так рассуждать, ведь нам достаточно одного прикосновения, чтобы вернуть воспоминания. Так что не стоит винить других за желание удержать в памяти моменты прошлого.

В этом вся правда, поняла я. Если бы кто-нибудь подсказал, как вернуть нашему дому ту атмосферу, что была при Бене, пусть даже на краткий миг, я бы отдала за это все, что угодно. Образ человека, оставшийся в памяти, состоит из множества мелочей. И некоторые – например, запах печенья – мы можем воссоздать, или хотя бы попробовать.

Таймер в доме отключился. Мистер Филлип открыл дверь, глубоко вдохнул и улыбнулся.

– То, что надо!

Мистер Филлип любил чистоту и порядок. Но на экране его дом был весь перевернут вверх дном. По телевизору показывали именно ту единственную комнату, которую видела я, когда проходила мимо – гостиную с окном во всю стену, выходящим в маленький аккуратный сад. Теперь стекло было разбито, комната – разгромлена, а мистер Филлип исчез.

Я сделала звук громче, и в гостиной зазвучал голос репортера: «Хорошо известный чиновник, недавно ушедший в отставку судья Грегори Филлип объявлен пропавшим без вести. Также рассматривается версия похищения».

– Маккензи, – окликнул меня папа, проходя через гостиную к входной двери. – Ты опоздаешь.

Я услышала, как за ним закрылась дверь, но не отвела взгляд от экрана. «Как вы можете видеть, – продолжал репортер, – в этой комнате в доме мистера Филлипа – настоящий погром: картины сорваны со стены, книги разбросаны по полу, стулья опрокинуты, окна разбиты. Что это: следы борьбы или грабитель пытался замести следы?».

Потом показали пресс-конференцию. Мужчина с коротко стриженными рыжими волосами и волевым подбородком делал заявление. Внизу экрана появилась строка с его именем: «Детектив Кинни». Мне стало интересно, не родственник ли он Эмбер.