– Клянусь петухами-эквилибристами, ты попала в плен! – Теперь незнакомый голос прозвучал необычайно расстроенно. – А я так надеялся, что ты сумеешь провести Захариуса!

– Кто вы?! – Полика даже ногой топнула, демонстрируя охватившее её возмущение. – Отвечайте!

– Как это кто? – удивились с той стороны. – Ты меня не узнала?

Девочка подпрыгнула, ухватилась за прутья решётки, упёрлась локтями в стену, подтянулась и заглянула в соседнее помещение, которое оказалось точно такой же темницей, как та, в которой она пребывала. Запертая дверь, охапка соломы, а посередине – маленький, толстенький мужчина в расшитом цветами камзоле, немного грязном, но видно, что красивом и дорогом. У мужчины были округлые розовые щёчки, губки бантиком, нос картошкой, глаза, как две шальные маслины, и длинные, до плеч, чёрные волосы кудряшками, игриво обрамляющие большую лысину.

– Кто вы? – вновь недоумённо спросила Полика, чувствуя, что долго она на руках не провисит и очень скоро обладатель богатого камзола скроется из поля зрения.

– Ты заболела? Или ослепла? – изумился в ответ толстяк. – Я – Джузеппе Кавальери! Шпрехшталмейстер и владелец цирка «Четырёх Обезьян»!

И машинально вскинул руку, будто приветствуя почтеннейшую публику.

Судя по всему, Джузеппе ждал радостного восклицания или чего-нибудь столь же подходящего для встречи старых друзей, однако девочка его удивила очевидным для неё, но совершенно неожиданным для толстяка вопросом:

– Я тебя знаю?

– Мы друзья!

– А где мы находимся?

– Мы? – Кавальери сбился, погрустнел, огонь, только-только вспыхнувший в его тёмных глазах, погас, плечи опустились, и толстяк печально поведал: – Мы в тюрьме, дорогая Полика. Мы находимся в тюрьме, в которую проклятый Захариус Удомо превратил мой замечательный цирк.

А в это время Удомо задумчиво разглядывал расположившийся на ночёвку цирк через единственное окно своего большого чёрного фургона. Смотрел на костры силачей Кияшко – оттуда доносился самый громкий хохот, больше походящий на конское ржание; на присматривающих за порядком кабанов-униформистов, от которых, если верить слухам, и произошли Кияшки; на загоны с долбоцефалами и бедозаврами – зверей в цирке становились всё больше, и теперь загоны полностью окружали лагерь; на страшных клоунов Марчелло и вообще – на всех: и на простых артистов, и на тех, кто лишь притворялся циркачом.

Смотрел…

Никто из жителей Прелести не относился к бродячим актёрам всерьёз, и никому даже в голову не приходило, что под личиной фокусников, клоунов, дрессировщиков и силачей могут скрываться слуги великого завоевателя, который собирается покорить мир. Захариусу удалось обмануть всех, и он был этим страшно доволен. Однако схватка силачей Кияшко с красно-синим Барсуком показала колдуну, что собранная армия не так хороша, как хотелось бы, и трудно сказать, как поведут себя бойцы, когда против них выйдут рассерженные феи, мафтаны и воины Закатного Рубежа.

Битва с ними обязательно случится, и чтобы победить, нужно усилить армию, а ещё – получить поддержку той, чьи жестокие подданные умеют сражаться.

Нужно получить поддержку королевы Гнил.

– Истукан, я уезжаю! – громко произнёс колдун, отходя от окна.

Ответа не последовало.

Чёрный воин даже не пошевелился, никак не отреагировал на слова хозяина, но Захариус знал, что верный помощник его услышал: когда Удомо начинал фразу с обращения «Истукан!», молчаливый рыцарь становился особенно внимательным.

– Закрой дверь и убивай всех, кто попытается войти, – я никого не жду.

Чёрный кивнул, после чего задвинул засов и обнажил сабли.

– Молодец.

Удомо знал, что никто не посмеет приблизиться к фургону в его отсутствие, но никогда не забывал приказать Истукану встать на охрану. На всякий случай. Как говорится: всё когда-нибудь случается в первый раз, и рано или поздно отыщется смельчак, желающий покопаться в старинных книгах мага. В конце концов, именно таким образом Захариус и собрал свою замечательную библиотеку: покупал и выменивал книги, а если не получалось – воровал их у других колдунов и в библиотеках фей. Полученные знания сделали Удомо величайшим магом Прелести, и он не хотел, чтобы у него появился соперник.

– Но будь внимателен, Истукан: я могу вернуться с улицы, так что не перепутай меня с вором.

Чёрный едва заметно кивнул.

– И не забудь погасить свет.

Рыцарь повторил свой жест.

Убедившись, что понят, Захариус зажёг четыре большие – в половину человеческого роста – чёрные свечи, которые заранее расставил в углах нарисованного на полу магического узора, погасил лампу, вздохнул и замер, задумчиво изучая символы и готовясь к сложнейшему магическому ритуалу.