только по уязвимым зонам вообще отсутствовало как класс. Переучиваться после неправильно поставленных навыков, при условии, что любая ошибка может стать для меня последней, было бы куда большей глупостью, чем разрабатывать тему с нуля. Хотя интереса к теме «больших» двуручников я не утратил. Скорее даже больше – интерес вырос. Уже больно хорошо имевшиеся у меня навыки на реконструкцию фехтования таким вот ломом ложились. На них, второстепенных навыках, и пришлось и сосредоточиться.

– Фехтованию хорошо учите?

Виталий Витальевич пожал плечами:

– Не та специальность, на которой следует экономить.

По фехтованию он меня немножечко обманул. Фехтование в учебном центре Охранной компании «Гладиатор», куда он меня отправил, отличалось от реконструкторского больше тем, что его вели профессиональные спортивные тренеры. Шпажист и саблист. Мне очень понравились, допустим, кистевые секущие удары по корпусу применительно к доспехам типа моей бригантины. При этом фразы по полному превосходству современного спортивного фехтования над «реконструкторскими ужимками» и фехтованием средневековья они изрекали и повторяли максимум через день.

Нет, я не собирался с ними сильно спорить. Было понятно, что на фехтовальной дорожке оба старикана разделают моего приятеля Рэйна без малейшего напряжения и с сухим счетом. А вот среди толпы, на качающейся палубе корабля да еще и в доспехах – определенно были варианты. Превосходство спортивной шпаги над мечами другой конструкции неоспоримо только в тех условиях, для которых она создавалась. Тренеры этого довода, конечно, не принимали – но кто я был такой, чтобы им что-то доказывать. Хотя так думать – пускай думают. Доказать что-либо заслуженным людям, которые искренне считают, что шпага не является мечом, при том что «Spada» и «Espada» в итальянском и испанском не более чем меч и есть, невозможно по определению. Включая то, что сама конструкция изделия, называемого в России шпагой, родилась из позднего рыцарского меча, не более чем получившего сложный эфес для защиты кисти вместо перекладины. Дядьки были неплохие, с ними нужно было не спорить, а извлечь из их уроков полезное. Благо базис они могли дать такой, какой и не снился нашему графу. Наложить на эту базу практику смертоубийства длинноклинковым оружием я мог и позднее.

Программа подготовки, включавшая помимо фехтования даже навыки обращения с лошадьми, была весьма небезынтересна. К подбору преподавателей организация подошла весьма обстоятельно. Допустим кайре, общественную географию, огневую и специальную подготовку группы вела интересная семейная пара – Инга Георгиевна и Денис Васильевич Ладыженские. Количеством преподавателей с допуском в «секретный» корпус группу, включая в нее корабельный экипаж, совсем не баловали.

Инга Георгиевна, умеющая себя поставить, строго и со вкусом одетая жгучая брюнетка не старше двадцати пяти, возможно, и не вызвала бы никаких подозрений даже своим легким «прибалтийским» акцентом, если бы я не жил в одном балке с графьями ан Конн. После близкого знакомства с ними типаж преподавателя прямо-таки кричал об одном из «старых родов» Аэрона. С их черными волосами, светлыми глазами и «правильным» имперским кайре, который она нам и преподавала. Помимо самого языка в программу входили этикет, основы геральдики и все такое прочее, раскрывавшее её окончательно.

Как-то (и где-то) захомутавший эту красоту русоволосый огневик Денис Ладыженский по своему психологическому профилю выглядел близнецом Шубина, разве что на десяток лет младше. Они, кстати, знали друг друга. Он был остроумным парнем и отличным преподавателем, я лично ходил на его занятия с одним удовольствием, даже большим, чем к его супруге, сидеть, млеть и облизываться на чужое добро было как-то дискомфортно.

– Рассмотрим вампиров, как самых распространенных и опасных мутантов, с которыми вы можете встретиться.

Денис выключил в аудитории свет и включил проектор. Пошла картинка некоего выложенного камнем подвала, к стене которого толстой железной цепью был прикован упомянутый преподавателем кровосос, скованный вдобавок по рукам и ногам. Вампир выглядел очень недовольным, злобно шипел, дергался и клацал зубами, всячески показывая, что он не сломлен и, дай ему волю, разорвет все окружающее на мелкие клочки. При этом товарищ, видимо, ломал трагедию, в радиусе доступа цепи находилось грубое деревянное ведро, аккуратно прикрытое такой же крышкой, и такая же грубая доска-поднос с пустыми глиняными миской, кружкой и деревянной ложкой. Либо же он просто узнал членов съемочной группы, что его и возбудило.

Оказалось, второе, и я даже в чем-то понял его реакцию. Появившийся в поле зрения камеры человек с пистолетом без всяких сантиментов всадил в вампира пулю. Прямо над левым соском. Голая грудь несчастной жертвы очень удобно торчала в прорехах ползущей по швам рубахи. Кровосос сложился пополам и обмяк.

В аудитории кто-то сказал:

– Ого!

Преподаватель помахал нам рукой, чтобы не отвлекались, и сказал:

– Т-ш-ш- ш!

Только что подстреленный человек или, если угодно, похожее на человека существо задергалось и, отплевываясь кровью, начало подниматься на колени. За подобную живучесть его отблагодарили тычком дубинки-электрошокера, отчего существо снова отключилось. Рука в кожаной перчатке расширила прореху в рубахе и протерла этой рваниной натекшую на груди кровь. Я бы ничуть не удивился, коли кровь не течет из груди трупа, но в данном случае грудная клетка с кровавым пятнышком над левым соском явно вздымалась в неглубоком дыхании. А вот само пулевое ранение осталось