кровью. Ворон никак не мог поднять рук, их словно сковало. Самое интересное, боли он уже почти не чувствовал, зато ощущал чудовищную слабость. Гуляющий в крови адреналин и гулко колотящееся сердце приливу сил не способствовали, и когда шею стиснули пальцы, все, что он смог, это закрыть глаза.

– Живой, командир?

Ворон поморщился. У него болело все – каждая мышца, в том числе и на лице. Вместо правой руки образовалась аномалия «круг огня», уж больно та болела. Но раз ему было плохо, значит, в этом мире он все-таки по-прежнему существовал, а не ушел в небытие, а затем – на очередной круг перерождения.

– Куда ж я денусь-то? – прошептал он. – Здравствуй, Дух.

«Наверное, пора менять прозвище на змеиное. С таким голосом особенно не покаркаешь», – подумал Ворон, удивился идиотизму пришедшей на ум мысли и открыл глаза.

– Привет, Дэн, – поздоровался он. – Вы долго…

– Скажи спасибо, что вообще успели. – Денис кривил губы в попытке улыбнуться. – Черт… я тебя уже почти похоронил!

– Не надо. В гробу я видел быть похороненным заживо, – ответил Ворон.

– Очень смешно, – буркнул Денис.

Ворон же подумал, что ему действительно хочется смеяться, хохотать даже, да только лучше никого пока не пугать: мало ли что подумают.

– Доложи обстановку. Как у вас? Потери? – спросил он, садясь не без помощи. Голова кругом не пошла, хотя слабость чувствовалась. На плече, обмотанном бинтом, закрепленным лейкопластырем, выступало несколько алых пятен, но скорее всего рана уже затянулась: «витринка» оставляла практически идеальный срез, она глубоко входила в тело – по самую рукоять, – но раны, оставленные ею, заживали быстро и никогда не гноились.

– Мы ведь разделились после выхода из аномалии, – сказал Денис.

– Представь себе, помню.

– Ну, так вот и все. Когда ты сцепился с этим… маньяком, – Дэн явно проглотил бранное слово, – на нас навалились мутанты. В нашем отряде один человек ранен, двое убитых. А вот полицейских нет, и тел мы не нашли. Крысы нападать перестали, но к тебе мы пробиться смогли только сейчас.

– Когда помощь действительно оказалась не лишней, – сказал Ворон. – Может, я действительно любимчик Зоны, а?

– Эмионик пропал тоже, – добавил Дух. – И Никита ваш исчез.

Ворон покачал головой. Наверное, он когда-нибудь все же начнет винить себя за то, что потащил в Периметр этого парня, но точно не сейчас. Он вообще почти не испытывал эмоций. Где-то внутри тлела тихая радость: выжил, с Дэном все хорошо и с Духом, хотя Ворон никогда не причислял того к числу друзей. Да и Шрама удалось взять, судя по всему, даже живым. А вот грусти никакой не возникало – ни по одному из возможных поводов. Даже исчезновение их невозможного проводника никак не трогало.

– Видимо, не просто так эмионики опасались этих тварей, – заметил Ворон.

– Но наш проводник точно существует и… в общем, здоров и мыслит, – уверенно заявил Денис. – Мне кажется… он за братом пошел. Никита, наверное, жив еще.

Он смотрел как-то странно, и Ворон некоторое время отказывался его понимать. У Дениса совершенно необоснованно горели глаза, а уголки губ стремились вверх. Понадобилось несколько минут, прежде чем Ворон сообразил, в чем дело: эмионик – чертова зоновая тварь, не помнящая себя прошлого, – встретил брата и признал его! Говорило ли это в пользу того, будто и у Дениса при встрече с родными может щелкнуть в голове? Да, наверняка.

– Ах ты… – Ворон хмыкнул. – Ладно, черт с ними, с проявлениями братских чувств, мы и сами выберемся. Помоги подняться, будь так добр. Однако я не помню, будто родственные чувства им вообще свойственны.

– Ко мне проявляют, – напомнил Денис.

– Ты – исключение из всех известных мне правил.

Голова на этот раз закружилась сильно, но Ворон понял, что потеря сознания ему точно не грозит. Он оперся на Духа и позволил довести себя до бывшего (как он надеялся) повелителя крыс.

Шрам был жив и надежно обездвижен, левая ладонь обмотана бинтом, уже украшенным бледной кровью. Рядом с ним стояли трое бойцов. Правую сторону его лица заливала кровь – красная, самая обыкновенная.

– Вот уж не думал, что все так обернется, – сказал Шрам.