Девушка не сопротивлялась, видимо, смирившись с неизбежным, только шипела как рассерженная кошка и бросала злые взгляды прищуренными, тоже по-кошачьи, глазами.

– Ну вот мы и встретились, Белладонна.

Герцог не смог отказать себе в удовольствии: по праву победителя он сорвал с девушки уродливый льняной чепец и погрузил пальцы в ее волосы.

Охранники помогли им подняться. На запястьях принцессы защелкнулись наручники.

– Куда прикажете ее отконвоировать?

– В мой кабинет. Позовите Смитта. Он у себя, болеет, но велите ему в любом случае явиться.

– Допросная команда?

– Сначала я хочу допросить ее сам, но пусть ждут наготове. Они могут мне понадобиться.

Герцог не собирался подвергать девушку пыткам. Ему хотелось ее просто припугнуть, чтобы разговор пошел живее. Где-то еще бродит диверсант- подельник, и до прибытия миньского посла нужно выяснить, где. Также неплохо бы узнать, какая именно диверсия была заготовлена, потому что никаких следов ее подготовки Ярвуду до сих пор обнаружить не удалось. Значит, он что-то упустил, где-то ошибся. А Ярвуд не любил ошибаться. Поэтому – запугать и допросить. Именно в таком порядке.

Но Белладонна не была испугана. Ее дыхание выровнялось, черты лица приобрели мраморную неподвижность. На Ярвуда она не смотрела, демонстрируя равнодушное спокойствие.

Охранник поднял руку, чтобы подтолкнуть девушку в нужную сторону, но герцог Аргайл резко приказал:

– Отставить! – Потом уже поспокойнее добавил: – Пройдемте, принцесса, – и взял ее за локоть.

В это время леди Джейн Баллантайн сидела в потертом кресле между третьим и четвертым этажами, методично ломала свой драгоценный веер и проклинала мужскую лживость и свою тяжкую долю.

Ярвуд был сверхосторожен. Два, нет – тридцать два раза «сверх». Он завел пленницу в свой кабинет и велел охранникам возвращаться к патрулированию, оставив перед дверью только двоих, а также двоих – под окнами, выходящими в главный двор резиденции, и еще парочку в смежном коридоре. А впрочем, пусть патрулирование остальных тоже проходит неподалеку. В крепости противоударных стекол и укрепленных рам он не сомневался, но, как известно, предупреждение лучше лечения, как учит нас блоссомская народная мудрость.

Пока он отдавал приказы, девушка спокойно прошла в кабинет, уселась на жесткий стул с высокой спинкой и, закинув ногу на ногу, положила скованные руки на колено. Фиалковые глаза равнодушно оглядели спартанскую обстановку, остановились на богато разукрашенном пуфике. Белладонна едва слышно хмыкнула.

Ярвуд чувствовал себя как малыш на исходе Сочельника в ожидании долгожданного подарка. Он предвкушал. Заперев дверь и опустив ключ во внутренний карман, он медленно обошел пленницу, сидящую точно по центру кабинета (ее стул был привинчен к полу намертво), и присел на краешек своего письменного стола. Заметив взгляд Белладонны, брошенный на пуфик, он пояснил:

– Это сооружение служило мне верой и правдой, заботясь о моей больной ноге. Кстати, пожалуй, я должен вас поблагодарить. Если бы не ваш точный удар под коленную чашечку, чудесного исцеления могло и не произойти.

Девушка молча отвернулась к окну.

– Хотите, чтобы я снял с вас наручники?

Она повернула голову, всмотрелась в его лицо и неожиданно широко улыбнулась:

– Это было бы большой ошибкой, любезный герцог. Вы ее не допустите.

Ярвуд, обрадованный, что она перестала молчать, улыбнулся в ответ. А у его добычи – милейшие ямочки на щеках!

– При всем желании, – покаялся он. – Я специально оставил ключи от ваших оков снаружи, у охраны.

Девушка серьезно кивнула:

– Нелишняя предосторожность. Иначе я набросилась бы на вас, воспользовавшись вашей слабостью, и отобрала кусочек штампованного металла, чтобы открыть примитивный дисковый замок примитивных железных браслетов.

– Именно, – согласился герцог, затем неожиданно сменил тон: – Где ваш напарник?

– У меня его нет.

Девушка пожала плечами, отчего разорванный во время задержания ворот платья сполз вниз, чуть обнажая ключицы.

Ярвуду была прекрасно знакома эта уловка. У леди Джейн она получалась гораздо естественнее. Черт! Джейн! Он вспомнил, куда шел, когда его отвлекла джаргаморская диверсантка, и изменился в лице. Да черт с ней, с Джейн, и с ее тонкими чувствами! Но если она сейчас решит выйти на тропу войны? Под влиянием обиды? Немедленно? И начнет делиться информацией со всеми желающими? Просто чтобы отомстить?