коробки пулемётных лент, бутылка вина, две шоколадки и банка ветчины, причём большая, килограммовая. Но ни галет, ни сухарей. Своего рода НЗ. Илья бутылку к грузовику принёс.

– Глотни. Согреешься и стресс снимешь.

– А кружка?

– Чего нет, того нет, пей из бутылки.

Илья пробку открыл, протянул Марине. Она сделал крупный глоток, закашлялась, вернула вино Илье. Он содержимое уполовинил, чай, не водка, градусов двенадцать.

– Документов жалко. Чёрт с ней, с гимнастёркой, а вот попаду к своим, что скажу?

Да, момент неприятный, но у Ильи положение не лучше.

– Давай послушаем сводку Совинформбюро и спать.

– Какое бюро?

Видимо, девушка ещё не знала об образовании такого. Илья дверцу кабины распахнул.

– Садись.

Сам на водительское место сел, рация посередине.

– Тоже трофей?

– Тут всё чужое, владельцы уже на небесах.

Он включил рацию. Сначала слушали песню Лидии Руслановой. Оба к рации склонились, чтобы слышать лучше. В двадцать часов по московскому времени Левитан начал зачитывать сводку. Когда Левитан замолчал, Марина выразила своё удивление.

– Это что, немцы уже у Борисова и Бобруйска?

– Ты же сама слышала.

У девушки шок, слишком далеко противник продвинулся. Илья выбрался из кабины, уложил знамя в пустой сидор, сел в кабину, протянул сидор Марине.

– Вместо подушки будет. Там знамя, береги его, как полковник берёг.

Улеглись спать полулёжа. Сиденья неудобные, дерматин обивки холодит неприятно. Но всё же в кабине теплее, чем в лесу, и ветра нет. Утром Илья проснулся с болями в спине. Ноги затекли, четверть часа пришлось зарядку делать. И Марина чувствовала себя не лучше, тоже разминаться стала. На завтрак съели рыбные консервы и последний сухарь. Илья предложил девушке вина, она отказалась, и он допил всё. Уселся на подножку грузовика. Девушка – обуза. На вылазки, акции, с ней ходить опасно. Кроме того, при них знамя полка. Надо доставить его к своим. Рискованно, но необходимо.

– Вот что, Марина. Надо двигать к своим. Немного на мотоцикле проедем, потом на своих двоих.

– Я согласна.

Илья усмехнулся. Можно подумать, у неё выбор есть. Он перегрузил в коляску взрывчатку, под ноги Марины рацию, в руки сидор со знаменем.

– С пулемётом обращаться умеешь?

– Один раз из «нагана» стреляла.

Илья пробку бензобака открыл – полон наполовину. Обычно техника рассчитывается на четыреста пятьдесят – пятьсот километров пробега. По крайней мере – для автотехники времён войны. Танки или САУ – на триста. Топливный бак можно и больше сделать, но танк не бензовоз. Хотя и так при попадании снаряда и пробитии брони танк сгорал за несколько минут. Фронтовики рассказывали Илье: «Ударил снаряд, запахло палёным, сразу из танка вон. Шлемофон бросай. Начнёшь отсоединять ТПУ – сгоришь».

ТПУ – это танковое переговорное устройство. Провода внутренней связи для экипажа присоединялись штекерами к шлемофонам. Частенько случалось – заедали, да даже при нормально работающих это потеря драгоценного времени.

– Ну что, поехали?

Илья мотоцикл завёл, уселся на сиденье, поехал. Этот путь к Молодечно, Вилейке, он знал. А дальше придётся добывать карту. Какому-то немцу она будет стоить жизни.

Видно, под счастливой звездой Илья родился. Через четверть часа после того, как они уехали, к грузовику подкатили немецкие мотоциклисты. Подобрались осторожно, держа оружие наготове. А в кузове и в кабине никого нет. Один из немцев потрогал двигатель.

– Холодный, грузовик брошен давно!

Грузовик интереса для дозора не представлял.

Илья мотоцикл не гнал, всё же не по шоссе ехал, приходилось деревья объезжать. Держал путь на север. Судя по сводкам Совинформбюро, там немцы продвинулись меньше всего. Через три часа выбрался к железной дороге, поехал вдоль неё. А места-то знакомые, разъезд Тюрли. Загнал мотоцикл в лесок.

– Марина, ты тихонько посиди, я осмотрюсь.