– Она мне нравится, – объявила Дония и снова улыбнулась мне. – Думаю, мы подружимся.

– Еще бы вам не подружиться, – мягко рассмеялся врач. – Обещаю, Немезида станет тебе лучшей подругой, которую ты только могла себе пожелать. Она будет любить тебя до конца твоих дней.

Наконец-то я узнала, как называется эта эмоция, это странное, удивительное чувство внутри меня, то самое, которое было обещано мне матриархом семьи Эмпиреан.

Сидония совершила опасную ошибку.

Она вырезала статую из огромной каменной глыбы. Было что-то завораживающее в росчерках лазерного лезвия, посверкивающих на фоне темного окна, за которым раскинулось звездное небо. Я еще ни разу не угадала направление движения лазера. Сидония видела в камне то, чего никогда не могла вообразить я. Сегодня это был эпизод из истории Гелионии: из камня, как живая, рождалась Сверхновая звезда.

Вдруг один из ударов резака извлек из основания скульптуры слишком большой кусок камня. Увидев это, я вскочила на ноги, сердце встревоженно забилось. Теперь скульптура выглядела крайне ненадежно и в любой момент могла обрушиться. Дония же опустилась перед ней на колени, оценивая получившийся визуальный эффект, и не замечала нависшую опасность.

Я осторожно, чтобы не испугать Сидонию, приблизилась. Она могла дернуться или подпрыгнуть и порезаться лазером. Лучше было просто взять ситуацию под контроль. Едва я успела подойти, раздался треск, брызнули осколки, и изваяние начало валиться вперед, прямо на Донию.

Я схватила ее за руку и отдернула. Нас оглушил страшный грохот, и без того спертый воздух мастерской наполнился пылью. Вырвав из ее ладони лазер, я выключила его. Сидония выпрямилась, протирая глаза.

– Ой, а я даже и не заметила, что натворила! – Она смотрела на каменные обломки, и ее лицо вытянулось от разочарования. – Я испортила всю работу, да?

– Забудь о скульптуре, – сказала я. – Ты не поранилась?

Сидония лишь отмахнулась с мрачным видом.

– Просто поверить не могу, все шло так хорошо… – Она поддела осколок носком тапочки, вздохнула и посмотрела на меня. – Я тебя хоть поблагодарила? Нет, конечно. Спасибо, Немезида.

Ее благодарность была мне без надобности. Имела значение лишь ее безопасность. Ведь я была ее дьяболиком. Всякие благодарности нужны только людям, а мы, дьяболики, – не люди.

Разумеется, мы очень похожи на людей. У нас человеческая ДНК, но мы – нечто иное: существа, созданные абсолютно безжалостными и беззаветно преданными одному-единственному человеку. Мы с радостью готовы убивать для своего хозяина, но только для него. Вот почему имперская аристократия охотно использует нас в качестве доверенных телохранителей. Мы становимся охраной для их детей и проклятьем для их врагов.

Однако, похоже, все обернулось так, что дьяболики стали выполнять свое дело слишком хорошо. Дония часто бывала в Имперском сенате, чтобы понаблюдать за работой отца. Несколько недель назад там начались слушания, посвященные так называемой «дьяболической угрозе». Сенаторы обсуждали проблему самоуправства дьяболиков, которые убивали врагов своих хозяев только за косой взгляд. Или приканчивали родителей порученных им детей, чтобы защитить последних от наказания. Из ценного имущества мы превращались в угрозу.

Я догадывалась, что сенат, должно быть, уже принял насчет нас какое-то решение, поскольку именно этим утром матриарх принесла дочери официальное письмо, подписанное самим императором. Мельком проглядев его, Дония с головой ушла в резьбу по камню.

Я жила при ней уже восемь лет. Мы, можно сказать, выросли вместе. Она всегда становилась тихой и задумчивой, когда беспокоилась обо мне.

– Что было в письме, Дония?

Она провела пальцем по обломку разбившейся скульптуры.

– Немезида… Они запретили дьяболиков. Причем закон будет иметь обратную силу.

Обратная сила. Это значит, что под запрет попадают уже существующие дьяболики. Такие, как я.

– То есть император хочет, чтобы ты от меня избавилась.

– Ни за что! – замотала головой Сидония.

Этого следовало ожидать. Чего доброго, ее из-за меня накажут.

– Если ты сама не избавишься от меня, мне придется взять дело в собственные руки, – резко сказала я.

– Ты слышала, что я не буду этого делать. И тебе не позволю! – Глаза Сидонии блеснули огнем, она строптиво вздернула подбородок. – Я найду выход.

Внешне Сидония казалась кроткой и застенчивой, но это была лишь видимость. Я давно поняла, что в этом тихом омуте водятся черти.

Помощь пришла от ее отца, сенатора фон Эмпиреана, находившегося в жесткой оппозиции к императору Рандевальду фон Домитриану. Когда дочь пришла к нему, моля спасти мою жизнь, в глазах сенатора тоже вспыхнуло непокорное пламя.