– В общем, физический облик подобных созданий должен радовать глаз, поэтому ей не на что жаловаться, кроме носа. Вот его бы я настоятельно посоветовала исправить. По крайней мере, убрать эту неприглядную горбинку.

Я потерла переносицу, пытаясь припомнить, сколько раз ломала нос в драках, прежде чем была окультурена.

– Тогда выбираем глаза и скулы, – решила матриарх после некоторого раздумья. – Что скажете, Сутера?

– Ну… можно и так. Повторяю, вы вольны выбрать любую из ее черт. – Сутера рассмеялась и поправила свою прическу. – А если изменить ей цвет кожи?

– Хм-м… Вообще-то мы никогда не подвергаем своих гуманоидных существ меланиновой терапии, для того чтобы их легко можно было отличить от членов семьи. Однако для Немезиды, пожалуй, можно сделать исключение. Ты согласен, дорогой? – она взглянула на сенатора.

– А? Конечно, все будет так, как ты пожелаешь, – впервые подал голос муж.

– Я так и не поняла, в каком качестве Немезида отправится в Хризантему, – произнесла гувернантка, – но что бы ни выбрала в итоге моя госпожа, по моему мнению, вы не ошибетесь, сделав ставку на ее глаза, а высокие скулы всегда в моде.

Затем Сутера перешла к проверке наших знаний, засыпав нас вопросами. Я легко ответила на все, тогда как Сидония нервничала под ястребиным взором своей матери и несколько раз запнулась. Перед нами замелькали голографические портреты членов императорской семьи. Дония перепутала Цинию Домитриан с Дивинией. Я же узнала всех, а только это и имело значение.

– Великолепно! – зааплодировала матриарх. – Браво, Сутера! Они хорошо подготовлены.

– Да-да, очень хорошо, – поддержал жену сенатор.

Взгляд матриарха так и впился в меня, на ее губах застыла безжалостная улыбка. Я – ее анаконда.

Гувернантка, просияв от похвалы хозяйки, вычурной придворной походкой приблизилась к грандессе и упала на колени с руками к сердцу. Приложила к своей щеке сначала пальцы матриарха, затем – сенатора.

– Я была счастлива услужить еще одному поколению вашего рода. Надеюсь в один прекрасный день увидеть дитя Сидонии, когда она вернется со звезд.

– Мы все будем уповать на лучшее, – губы матриарха растянулись в улыбке.

Едва только Сутера ушла, Дония спросила:

– Зачем все это было нужно?

Сенатор с матриархом переглянулись.

– Я же чувствую, что-то готовится! – Сидония повысила голос. – Вы собираетесь выдать меня замуж, да? Но… Я ведь несколько раз ошиблась на экзамене. Я ошиблась, а вы, матушка, даже не отругали меня! Что происходит? – Из глаз Сидонии полились слезы. – О, нет! Отец! Вы в беде? Меня готовят вам на замену?

– Нет-нет, милая, – ответил сенатор. – Со мной все в полном порядке.

– Не верю! Что…

– Да скажи же ей правду! – рявкнула матриарх.

Сенатор вздохнул, на его лице проявились морщины: он, похоже, не обновлял свою фальшь-молодость с того самого дня, как Сидонию вызвали в Хризантему.

– Хорошо. Видишь ли, я впал в немилость, но опасность грозит не мне…

– Она грозит тебе, Сидония, – закончила за него матриарх.

– Мне?! – Дония в ужасе отшатнулась и бросила на меня беспомощный взгляд.

– Не бойся. – Я шагнула к ней.

– Мама, я в опасности? – Сидония расплакалась.

– Тебя вызывают в Хризантему пред очи нашего императора, – пояснила матриарх. – Чтобы ты ответила за все глупости, совершенные твоим отцом. Но мы тебя не выдадим.

Кем-кем, а дурой Сидония не была. Она тут же связала все воедино: изменения в моей внешности, наши совместные уроки и, наконец, вызов в Хризантему.

– Нет, – выдохнула она.

Сенатор подошел к дочери и похлопал ее по плечу.

– Твоя мать разработала план, как уберечь тебя от гнева императора. Мы никуда не отправим тебя, солнышко, не подвергнем такому смертельному риску. Вместо тебя к императору отправится дьяболик.

– Нет, – повторила Дония, замотав головой, и кинулась мне на шею. – Ни за что!

– Все будет так, как скажу я, – заговорила матриарх. – Неужели ты не соображаешь, Сидония, что дьяболики нужны именно для этого? Мы купили Немезиду для защиты нашей дочери, нашей наследницы. И теперь она готова помочь нам тебя спасти.