способом уговорить этих упрямцев уйти отсюда.
Кадетка быстро допила свой чай, выставила на стол продукты и начала снимать амулеты и складывать в освободившийся горшочек. Фанья тотчас поднялась с места и принялась помогать, добавив в тайничок и собственных украшений и зелий. Потом разложила продукты по столу в строго определенном порядке и пошла устраивать ухоронку, точно зная: если Рад придет сюда живым, то никогда не пропустит намертво заученных условных знаков.
— Видел я лет тридцать назад девчонку, — хлестким ударом кнута ожег ей спину задумчивый голос Деда, — которая так же хорошо знала тайную грамоту эльвов.
— Наша наставница училась в монастыре Святой Тишины, — почуяв в словах оборотня какой-то подвох, усмехнулась Бет. — Но об этом я расскажу тебе по дороге, а сейчас вставай и пойдем.
— И даже не дашь старику собрать свои вещички?
— Не дам, — не поверила ему старшина. — Ты на дурака не похож, и значит, все самое ценное давно у тебя в карманах. Умные не держат ценности под тюфяком, когда погоня может нагрянуть с минуты на минуту.
Пещера вдруг слабо, почти незаметно содрогнулась, словно где-то далеко упало или обрушилось нечто тяжелое, и оба обитателя шахт вмиг насторожились и помрачнели.
— Что там случилось? — осведомилась герцогиня, не отводя пристального взгляда от лица Деда. — Вы же наверняка догадываетесь, что означает этот гул?
— Мы, может, и понимаем… — ехидно усмехнулся оборотень и холодно заявил: — Но вам докладывать не собираемся. И никуда отсюда не пойдем, по крайней мере, я.
Бет смотрела в его светло-карие глаза, в которых просвечивала звериная желтизна, и все отчетливее видела совсем другое лицо. Более молодое, загорелое и красивое, но такое же непреклонное и самоуверенное.
И все яснее осознавала, почему так упрямо молчит Фанья. Да и многое другое становилось понятнее, хотя вопросов пока оставалось много. Но главным был один: знает ли он хоть что-то о сыне, который, скорее всего, сейчас находится там, где камни рушатся с неистовой силой, заставляющей гудеть все пещеры на несколько миль вокруг.
Гном вдруг вскочил и ринулся в темный угол. Шутя откатил огромный валун и лаской юркнул в узкую щель.
— Один удрал, — беззлобно фыркнула Бет, хладнокровно проследив за этой выходкой коротышки и не думая переживать за его жизнь.
Он в своем доме и лучше всех знает, где сейчас опаснее всего, а где можно пересидеть любые взрывы и обвалы.
— Мне удирать некуда, — спокойно отозвался оборотень и с усмешкой добавил: — Своими руками завалил последний ход по приказу маглора. Все остальные он сам обрушил.
— И как же тогда они собирались сюда вернуться? — заинтересованно подняла бровь герцогиня, уверенная, что могущественный магистр знает не один способ преодолеть завалы.
— Наверху есть вентиляционный штрек, вон там дыра под потолком, — помолчав, смилостивился Дед и указал взглядом в темный угол. — Не знаю, как, но он сумел его найти и вернуться обещал именно оттуда.
— А у тебя не возникает мысли, что события могут повернуть не так, как он рассчитывал, и ему проще или ближе будет идти совсем в другую сторону? — иронически глянули на Деда потемневшие от тревоги серые глаза. — А сюда ринутся чернокнижники, наказывать вас? Или добивать… чтобы как можно больнее ударить по королеве.
— С какой стати послушницам Тишины волноваться о королях? — холодно огрызнулся оборотень, и не подозревая, как много сказал этими словами внимательно следящим за ним женщинам.
— С той, что мы ей присягали, — коротко и твердо пояснила Бетрисса и мягко предложила: — Не упрямься, идем по-хорошему?
— А то? Свяжете и потащите?
— Нет, сделаем так, что сам пойдешь, — переставая играть в молчанку, тихо произнесла Фанья. — Есть у меня способ на крайний случай.
— Значит, ты меня узнала… — тяжело вздохнул оборотень. — И куда поведешь?
— Я тоже узнала, — не выдержала их недомолвок Бет, — и могу пообещать: пойдешь ты туда, куда захочешь. Но только после того, как вылезешь из этого проклятого подземелья.
— А вот она думает иначе, — хмуро усмехнулся оборотень и медленно поднялся из-за стола. — Ну скажи же ей правду, Фанни!
— Сейчас я думаю точно так же, как Бет, — тоже встала Олифания. — Это я раньше ошибалась. Но жизнь сполна доказала мне глубину моих заблуждений, и теперь я от всей души благодарю судьбу, тридцать лет назад направившую нас на тот постоялый двор. Но все равно боюсь… очень боюсь вашей новой встречи.
— Неужели ты считаешь, будто у меня хватит наглости отправиться во дворец к королеве, веселить ее детей и подданных? — гордо выпрямляясь, презрительно поджал губы Дед.
