В крыле по другую сторону тронного зала помещения приобретали более деловой характер. Там располагалась малая гостиная, кабинет самого графа, его секретаря (место вакантно), управляющего (он же дворецкий) и библиотека.
Впрочем, в кабинеты меня не допустили, а в библиотеку разрешили заглянуть одним глазом, через приоткрытую дверь, рядом с которой красовался изящный, но совершенно неуместный тут столик. Над ним свисал позолоченный шнур.
— Вам нужно получить специальное разрешение на посещение библиотеки, мэйс, — просветил дворецкий. — Тут не основное хранилище, но им тоже распоряжается хранитель реликвий, мэйстр Арвин. Горничных он и на порог не пускает, ему хватает заклинаний чистоты. А обед прислуга ставит вон на тот столик и звонит в колокольчик.
— Он, наверное, очень умный ученый? — с сарказмом заметила я, обидевшись за всех горничных, лишенных источника знаний каким-то книжным червем.
В глубине библиотеки послышался подозрительный грохот, словно тот пресловутый и весьма увесистый червь от моего комплимента свалился со стула. Или с лестницы, судя по витиеватому громогласному проклятию. Дворецкий поспешил захлопнуть дверь и, ухватив меня за локоть, потащил прочь, на ходу сложив из пальцев отвращающий знак.
— Некроманты, ребро им в печень! — бурчал мой визави. — Сначала делают, потом думают, если остается чем думать. Швыряются проклятиями, безобразники, словно это безобидный букет незабудок! Не беспокойтесь, мэйс, я не дам и паутинке вас коснуться. В кои-то веки в Лаори-Эрле появилась домоправительница, да еще и молодая, полная сил!
На третий этаж мы буквально взлетели, и старик даже не запыхался, в отличие от меня, обремененной тремя порциями десерта и измученной бессонной ночью и сумасшедшим днем.
— Справа — хозяйское крыло, — махнул дворецкий рукой. — Покои графа и его будущей супруги, а также детские. От него идет крытый переход — оранжерея в гостевой флигель. Во флигель можно попасть также по подземному переходу через кухни. А здесь, — повернул он налево, — здесь покои старшей прислуги: ваши, мои, секретаря и еще несколько апартаментов, сейчас пустующих. Хозяева любят, чтобы мы всегда были под рукой. Так-то для прислуги выделен отдельный флигель, и за порядком там следит старшая горничная. Наше крыло и флигель соединяет подземный переход. Ваши комнаты…
Старик остановился у светлой двери с резным виноградом на створке, толкнул ее, и перед глазами предстала небольшая, скромно обставленная комната в золотисто-бежевых тонах и с бежево-коричневым, изрядно вытертым ковром на полу. Напротив виднелась еще одна дверь, приоткрытая.
Скорее всего, комната совмещала функции гостиной и кабинета. Справа у арочного окна, задрапированного легкими шторами, стоял стол-бюро, закрытый на ключ стеллаж с толстенными фолиантами, переплетенными в темную кожу, и два мягких стула. Напротив окна расположился уютный диванчик с парой кресел и чайным столиком.
— Там ваша спальня. — Дворецкий показал на приоткрытую дверь.
И словно по его указке из глубины апартаментов донесся энергичный женский голос:
— Что ты делаешь, тварь безмозглая? Руки оторву!
И хлесткий звук пощечины.
Я решительно пересекла гостиную, рывком распахнула дверь в спальню и застыла на пороге, онемев при виде открывшейся картины.
Если я еще не декларировала, что ненавижу розовый цвет, то теперь самое время сказать. Ненавижу розовый. Особенно поросячьего оттенка. И да, мой давний школьный конфликт с парнем по фамилии Розов тут тоже сыграл свою гнусную роль. Каждый раз, когда я вижу розовую тряпку, то невольно вспоминаю подлого негодяя и злюсь. И никакие психологи, никакие тренинги не помогли разорвать эту устойчивую связь в моем сознании.
Так вот, комната была увешана шторами, балдахинами, лентами, ковриками всех оттенков розового. Даже обои на стенах были мерзкого поросячьего цвета с розочками. Причем было видно, что все эти ленты и тюль явно только что притащили из разоренных покоев невесты. Похоже, кто-то решил задобрить новую экономку?
Но не это главное.
На постели под темно-розовым балдахином, на нежно-розовом покрывале с рисунком из тех же розочек, развалилась роскошная полуголая блондинка, а рядом на коленях стояла девушка в чепце и глухом темном платье горничной, и левая щека у нее алела куда ярче правой.
Третья горничная поправляла складки розового тюля на окне и при моем появлении застыла в нелепой позе с поднятыми руками. Четвертая, склонившись, подметала темно-розовый ковер, да так и замерла, не поднимая головы. Все, кроме блондинки, были одеты в скромные черные платья с белыми воротничками, а их волосы были спрятаны под чепцы так старательно, что ни волосинки не выбивалось. Или они были лысыми, подумала я, отметив нереально высокие лбы девушек.
— Что тут происходит? — выдавила я, борясь с накатившим вдруг приступом тошноты.
Лежавшая на моих подушках и одетая не по форме белокурая девица перевела на меня взгляд неожиданно жгучих черных глаз. Мне всегда нравилось такое эффектное сочетание, но сегодня и эта особенность вызывала отчего-то глухое раздражение.
