сторону. Э, кацо! Я принял новый мир. Тут нет веры ни во что, кроме дэнег, и меня падобные вэщи вполне устраивают. Я нэ знаю, пачиму после моих молитв люди умирают. Я верю в совпадение, в шанс, в удачу. Мне повезло в моей пэрвой жизни, пачиму нэ повезёт и во второй? Планы на бюдущее просто грандиозны. Я смогу сделать «Церковь Иосифа» популярной, раскрутить срэди трудящихся и стать пророком вся Руси. В конце концов, какая разница, кем мнэ называться – гэнсеком или пастырем? Здесь верят любым словам, если ты говоришь то, что люди хотят услышать. Простейший рецэпт удачи. Какая гадалка станет объяснять клиенту – тебя ждут болезни, жена уйдёт к другому, дэти отвернутся, умрёшь без копейки дэнег? Тебе нэ просто не заплатят – морду набьют. То же самое и с жэнщинами. Каждая, придя к доморощенной ведьме, жаждет обещаний: ты будешь счастлива, ты выйдешь замуж за сэксуального принца на бэлом коне. И всё! Ври с три короба, народ счастлив.

Правда, тут и без меня хватает желающих. Взять хотя бы местный Верховный Совэт!

Мэня вэчерами гложет лишь одиночэство – как и в годы предыдущей жизни. Поэтому, перестроив подаренный магазин, я открыл нэбольшой бар, назвал его по-соврэменному «Рок-н-ролл»: ещё один отвратительный образчик капиталистической музыки, за прослушивание которой в прошлом бы с удовольствием расстрэлял. Чаще всего я сижу за стойкой один, и мои горести тонут в прыкрасном грузинском вине. Смотрю тэлэвизор. Иногда пускаю посетителей – наливаю им выпить, как самый обычный бармен, слушаю их разговоры, словно подглядываю за чужой жызнью через замочную скважину.

Генацвале. О, знал бы я, к чему это приведёт.

(беседа в баре «Рок-н-ролл», вне пространства и времени)

– (Прищурившись, с усмешкой.) Ты что, хочешь меня на потрахаться развести?

– (С некоторыми понтами.) Ваймэ, гогона. Хатэл бы, так уже давно бы развёл.

– Ой-ой-ой. Тоже мне мачо нашёлся. Вот, кстати, мне интересно – почему у диктаторов вашего с Гитлером уровня было настолько хреново с личной жизнью? Какие-то проблемы? Не можете уложить в постель парочку баб, берёте и трахаете всю страну?

– (Мрачно.) Ещё одно слово, и я тэбя сейчас зарэжу.

– Это было бы достойным окончанием сегодняшнего вечера, но боюсь, у тебя сил не хватит. Ни зарезать меня, ни расстрелять ты не сможешь. Ты встретил Христа и решил жить праведно, иначе на том свете будут некоторые проблемы. Да? Да? Я не слышу тебя?

– (С явной неохотой.) Э-э-э… верно. Но про жэнщын ты зря. Я их люблю.

– (С насмешкой.) Так, кацо, открываем Википедию. Ты был женат дважды. Первая жена – Екатерина, Като. Умерла от туберкулёза в двадцать два года. Ой, печалька. Сейчас фотку загружу, Инет немножко тормозит… надо же, какая девочка хорошенькая.

– (Печально.) Да. Я очень любил её. Хотэл прыгнуть в могилу во время похорон, но мэня удэржали семеро – ибо пятеро наверняка бы не удэржали. Вах! Мы были молоды, ровесники. Но, честно говоря, секс – так сэбе. Примитивно. Я-то представлял любовь как омут горячей страсти, куда кыдаешься с головой и варишься, словно рак. Эээээ.

– (Цинично.) У тебя, похоже, не получалось с ней в постели?

– Сама подумай. Далёкая кавказская правынция Российской империи. Молодой дэвюшка, работает прачкой. У неё, канэчна, сильные приятные руки, привыкшие пережимать и крутить бельё. Cымпатычно, но чуточку мало для любовного удовольствия. Это сейчас у вас в любой мэлкий городок или дэрэвню приедешь, так все девки с эпиляцией, продвинутые, каждая «Камасутру» ещё в дэтском саду прочитала, рассуждают на бабских сайтах о разновидностях анальной смазки. А какая в Грузии «Камасутра», э? У нас лобио.

– (Вполне серьёзно.) Хорошее лобио – это как секс.

– Гогона, тут слишком далэко зайти можно. Утонешь в кулинарии, да. Получится, минет как сациви, поза наездницы – как чахохбили, а doggy-style – как баклажаны с орехами. Нэт, в то время по части секса не было феерии, дэвствэнницы не тренировали оральную практику на банане – да и бананов-то самих мы не видели. На чурчхеле можно, конечно… но наши сэльские дэвюшки до таких изысков не додумались. Э-э-э…

– Чего замолк?

– Да так… представил себе секс с чурчхелой. Ты пачиму поблэднела?

– Тоже представила.

– Вот, а ты гаварышь. Ноль «Камасутры», ноль эпиляции, ноль экстаза – супружеский секс в одной позе. А потом жена умирает, оставив мнэ васьмимэсячного ребёнка. А дальше работа и рэволюцыонная деятельность, не до разврата, слющай. Гражданский война. В следующий раз женился чэрез сэмнадцать годков, невеста еле-еле совершеннолетняя. Это только в дамских романах с маркировкой «18+» стоит к дэвюшке пальчиком прикоснуться, она сразу в конвульсиях – о-о-о, а-а-а, сто пятьдесят пять оргазмов. Но не в Совэтской России, гогона! Дэвствэнныц тоже всэму надо учить, секс с ними – это как плечом взламывать дубовую дверь, запертую на щеколду. Ты живёшь с супругой двэнадцать лет, а потом ссоришься за столом, она идёт в свою комнату и стрэляется. После столь удачного опыта абщэния с жэнским полом вообще удывытельно, как я гомосексуалистом не стал.

– (С удивлением.) А у тебя женщин больше не было?