– А…

– Хватит!

– (Умиротворённо.) Хорошо, не надо яриться. Но ты сама видишь – Дьяволу нет нужды толкать людей на плохие поступки, они сами превзойдут Сатану в таких проявлениях, как ложь, убийства, измены. Да будь я Дьяволом, на Карибы уехал бы коктейли пить – моя миссия закончена. Хотя я иногда задумываюсь: а может быть, я и есть он? Классическое раздвоение личности – я одновременно и добро, и зло? Нахожусь в некоторых сомнениях. Я устраивал и сахарно-добрые, попросту-таки мармеладные дела, как воскрешение Лазаря и исцеление больных, и я же проливал на Содом и Гоморру напалм – сомневаюсь, что горожанам такой душ понравился. Я организовывал землетрясения, поражал молнией, поднимал океаны и обрушивал их на города вместе со всеми морепродуктами глубин, если меня хоть что-то малейшее не устраивало в вашем поведении. Как интересно. Я сидел на облаках миллиарды лет, потом создал вас и никак не могу от вас же и избавиться. Пожалуй, мне самому срочно требуется выпить.

– Давай я тебя угощу. Что ты будешь?

– Это мысль, ибо я превращаю тут воду в вермут, «пино гриджио» и ликёры, а бармен, вижу, совсем побледнел, осунулся и крестится тайком. Надо дать и ему заработать. Но я не могу принять твоё угощение – я не у тебя дома в гостях и это не жертвенный алтарь с упитанным тельцом. Господь не должен предаваться альфонсизму и пить за счёт дамы.

– Ты меня даже свечки не прессуешь покупать.

– Правда, необычно? Хорошо, я в смущении. Что обычно пьют боги в России?

– Водку.

– Серьёзно? Это было бы слишком банально.

– У «Металлики» есть песня – Sad but true. То есть печалька – но правда. Ты сам подумай, какая в нашей стране амброзия? Ну, самогон разве что. Дешёвый портвейн. Или под конец школьных чудесных лет развести клубничным вареньем принесённый подружкой медицинский спирт (у неё мама медсестра). Ты прав, говно это «пино гриджио». Давай пить водку.

– У тебя утром голова на части развалится.

– Оно того стоит, не каждый день доводится с богом бухать.

– Выпивка чревата для женщин другой опасностью. Ты ведь желаешь ночь со мной?

– (Тихо.) Да…

– Как немного вариантов здесь. Бога либо хотят уничтожить, либо извратить его сущность до фантастического идиотизма, либо трахнуть. Бармен, нам по сто водки, пожалуйста! (На блюдечке в конце барной стойки материализуется банкнота красного цвета… Юноша лет двадцати с явной кавказской внешностью, позади которого пестреет батарея разноэтикетных бутылок, в ужасе.) Хм, вам всего лишь показалось. Я их только что сюда положил. Будьте добры, налейте и себе тоже. Вам сейчас необходимо.

(Реакции нет, гость сам перегибается через стойку, берёт бутылку водки.)

– О, ничто человеческое тебе не чуждо.

– А чего ты ожидала?

– Ну не знаю… Типа ёмкость взовьётся в воздух и выпивка сама разольётся по стопкам.

– Иногда надо чувствовать себя в вашей шкуре, иначе мышцы атрофируются.

(Бармен с остановившимся стеклянным взглядом падает в обморок.)

– На тебя часто такая реакция?

– Почти всегда. В древние времена при встрече со мной откровенно радовались и припадали к ногам, а сейчас бледнеют и теряют сознание. Боятся почему-то.

– Ну, с чего-то же появился термин «богобоязненность»…

– Гляди-ка, у тебя и язык давно заплетаться перестал.

– Вот и отлично. Ну что, милостивый и всемогущий, вздрогнули?

– Ага.

(Слышен тихий звон сдвинутых стопок.)

– Я вот одного не пойму. Я без проблем могу внедриться в голову кому угодно, проникать в любое сознание, захватывать мозг царей и министров. Но только за разговор с тобой с меня потребовали пятьсот евро в час. Я не помню, кому, за что и как, но пришлось заплатить. У тебя прирождённый талант.

– Моё время стоит денег, Иешуа. Заверяю от всего сердца: сам не знаю, оно как-то случайно получается, – евро автоматически списываются со счёта у всех желающих со мной пообщаться. Тем не менее мы так давно не виделись – трудно поверить, но я даже рад. Хоть это против правил, я сделаю тебе двадцатипроцентную скидку.

– Ты не меняешься, Искариот.