сначала обращались не в строевую часть или к оперативным, а именно к дяде Диме. Надо сказать, информация у него всегда была верная, а если он чего и не знал, так и никто знать не мог. По поводу бумаги и настроения шефа можно было не сомневаться, и, получив на вахте ключи, Игорь спешно, используя не парадную лестницу или старый лифт в открытой шахте, а запасную лестницу, использовавшуюся сотрудниками для нарушения закона о защите от табачного дыма, проник на нужный этаж.

По пути встретил пару медиков и капитана из строевой. Тройка курила около открытой форточки, стряхивая пепел в стоящую на подоконнике банку из-под оливок.

— Здорово, мужики.

— И тебе не хворать, — парень в белом халате, надетом зачем-то на парадную форму медицинской службы, довольно кивнул. — Что-то твоего шефа нет.

— Да в отпуске он.

— Да уж. Тогда ты заскочи. Мой командир что-то ему сказать хотел, так, может, что срочное.

— Забегу, — согласился Зельдин и, на прощание махнув троице рукой, распахнул дверь на этаж. Пахло тут нехорошо, застойным воздухом, лекарствами и какой-то неприятной фруктовой отдушкой. Здание ведомства было старое, построенное еще при Сталине пленными немцами, и потому, пережив почти сотню лет, падение нескольких режимов, смену руководства, похоже, становилось только прочней. Однако обстановка, тут царившая, больше подходила для фильмов ужасов. Тяжелые серые стены, узкие окна бойницами, уходящие высоко под потолок, темный дубовый паркет в коридорах, тусклое освещение, не способное охватить всю площадь длинных переходов и помпезных лестниц. И каждая лестница, каждый пролет хранил на себе отпечаток чьих-то несбывшихся надежд, ауру разбитых судеб и уничтоженных карьер. Когда-то, когда само ведомство еще было комиссариатом, а люди в кожанках и с наганами в деревянных футлярах грохотали начищенными сапогами по дубовому паркету, тут было много народа. Все стремились к чему-то, строили светлое будущее, охотились за шпионами и врагами народа, и, надо отдать должное старым следователям, вели дела не надуманные, подлинные, те, о которых не печатали в газетах, за которые не давали медали и прогрессивки, не награждали сервизом или поездкой в Туапсе. Тут всегда находились профессионалы, одним из которых, как считал Илья, и был его опальный патрон, майор Прохоров, которому самую чуточку, только руку протянуть, не хватило до полковничьих звезд.

Проскользнув в отдел, Зельдин спешно сел за компьютер, попытался ввести пароль, потом еще раз и снова, пока внимательно не прочел то, что писала ему каждый раз умная машина.

«Ваша учетная запись заблокирована. Обратитесь к системному администратору».

Телефонный звонок разорвал тишину кабинета, и этот звонок никогда Зельдину не нравился. Старенький стационарный аппарат с наборным диском мог быть подключен только ко внутренней сети, всего два провода медной пары, пролегавшие по кабель-каналам, вели к единой коммутируемой, правда, уже автоматикой, АТС, и звонок этот мог быть произведен только из здания.

Илья осторожно поднял трубку.

— Зельдин, слушаю.

— Зайди. — Голос в трубке был встревоженный. — Это тезка, Платонов.

Звонки из компьютерного отдела поступали не часто, и его тезка, Игорь, пренебрегая такими архаичными способами связи, часто использовал внутренний мессенджер или мобильный телефон. Звонок по проводу мог означать только, что у него что-то очень важное.

— Сейчас буду, — согласно кивнул лейтенант в пустоту и, отодвинувшись на колесиках кресла от рабочего стола, двинулся к компьютерному отделу. Коридор, на удивление пустой и безжизненный, преодолеть получилось легко, однако, достигнув главного лестничного пролета, убранного в изящную чугунную решетку с вензелями и листьями, он услышал шум и оживление на этаже начальства. Хлопали двери, кто-то кого-то отчитывал, выли шредеры, пожирая, наверное, всю возможную бумагу на этаже. Кто-то о чем-то громко говорил по телефону, удары по клавиатуре были подобны крупному граду, бьющему по железной крыше. На верхнем этаже, своеобразном Олимпе местного масштаба, сейчас бушевала буря, и смертным, вроде лейтенанта Зельдина, вход туда сейчас был противопоказан. Ох, неспроста предупреждал его вахтер, совсем неспроста.

Тут же стали понятными пустынные коридоры, закрытые кабинеты и служебная парковка, на которой не нашлось ни одного личного автомобиля.

До серверной Игорь проскочил без особых приключений, поздоровавшись с парой вольнонаемных служащих. Он, как и Прохоров, был при погонах и вынужден был присутствовать на всех смотрах, учениях, а также каждый год сдавать зачеты по знанию уголовного права, вождению автомобилей в экстремальных условиях, стрельбе, знанию английского языка (того самого, на котором, как правило, общался потенциальный противник государства), строевой и физической подготовке и еще десятку совершенно не нужных, с точки зрения Игоря, дисциплин.

Платонов был админом наемным, тихо трудился в своих четырех стенах, в окружении горы старого компьютерного железа и десятка стоек с техникой совершенно непонятного Игорю предназначения. Но эта техника, по сути, была сердцем всего северо-западного подразделения ведомства, комната с особым режимом, в которую не то что обычному служащему, а и суровому оперативному сотруднику порой был воспрещен вход. Секретная дверь была открыта, и оттуда раздавалось неразборчивое бормотание.