– И очень плохо. Это говорит лишь о том, что они беспокоятся о красоте своего бюста, а не о здоровье ребёнка.

– А вас красота не заботит?

– Почему же, нужно просто следить за собой. Есть специальные кремы и комплекс упражнений.

– Это всё очень познавательно, но уже поздно, и вам лучше вернуться к себе, – властно произнёс мужчина. Понятное дело, он пришёл сюда лишь затем, чтобы выдворить меня.

– Ламмерт, будьте человеком, – вздохнула я, не желая никуда уходить. – Я не видела сына целую вечность и хочу побыть с ним. Я могу прочитать вам лекцию о том, как важно ребёнку чувствовать рядом свою мать, но, как вы верно заметили, уже поздно. Идите отдыхать.

Кормилица икнула, чем привлекла к себе наше внимание, и испуганно прикрыла себе рукой рот, смотря на меня круглыми глазами.

– Выйди! – бросил он ей, переводя взгляд на меня. Та, несмотря на свои габариты, буквально испарилась из комнаты в считаные секунды.

Я уже приготовилась к занудной лекции о неподобающем поведении, требованиям не забываться и относиться к нему со всем уважением, когда он попросил положить ребёнка в колыбель, указав, что тот уже крепко спит.

Не став спорить, я встала и сделала это. Если он решил меня отчитать, то лучше отойти, чтобы не разбудить Филиппа. Если же решил выставить из детской, я ему всё равно сопротивления оказать не смогу.

Стоило мне разогнуться, как азгарн сапогом придвинул деревянную подставку для ног и рывком взгромоздил меня на неё. Обескураженно взглянула на него сверху вниз. Отстранённо отметила, что мои царапины на щеке загадочным образом исчезли. Быстрая регенерация или целитель помог?

Даже если бы хотела спросить, не успела бы, он сам задал мне вопрос:

– Хотите остаться на ночь с сыном?

Не дожидаясь ответа – и так знал его, он уверенным движением распахнул мой пеньюар и сдвинул в сторону рубашку, оголяя грудь, к которой я прикладывала сына. В глубочайшем шоке я наблюдала за тем, как он склоняется и его губы охватывают мой сосок.

Как голодный ребёнок, он присосался к груди, а меня буквально охватил паралич. Стояла как дура на табуретке с опущенными руками, не зная, что делать. После сына грудь и так была чувствительная, а движения мужского языка вызвали тянущую боль внизу живота, и с губ сорвался всхлип.

Словами не передать, как потрясло меня происходящее. Упади небо на землю, я и то удивилась бы меньше.

– Капец! – вырвалось у меня.

Незнакомое слово заставило его отстраниться. Странное выражение лица у него было. Не похоть, да он меня и не лапал. Вызов, что ли. Похоже, сцена кормления разбудила желание попробовать, и он не стал откладывать в долгий ящик.

– Для полноты картины не хватает аттана, который бы поинтересовался, что вы делаете с его Тенью, – на нервной почве я озвучила мысли вслух. – И кто из нас бы стал объяснять, что азгарн Сириллы решил вспомнить детство?

– Нечего вспоминать, – оборвал мужчина. – Что же вы не позвали своего хозяина?

– Вы меня и без него живьем теперь съедите, – сообщила ему, осознавая свою незавидную участь, а также задаваясь вопросом, есть ли здесь хоть один титулованный индивид со счастливым детством, а то куда ни кинь…

– И почему я должен вас есть? – полюбопытствовал Ламмерт, поправляя на мне одежду. Хорошо, что с ролевыми играми покончено, а то он в роли младенца вгоняет меня в ступор.

Нет, меня точно как обухом по голове ударило, раз стояла перед ним, даже не делая попытки прикрыться!

– Было бы за что, вообще б убили, – глубокомысленно заявила ему. – У вас же я во всём виновата. Придумаете, в чём обвинить.

– Странная вы, – заметил азгарн.

– Да?! – изумилась я. Хотелось сказать: «Это я-то?!» – но вырвалось лишь это.

– За пощёчину благодарите, сейчас ни слова возмущения…

– При срывах пощёчина приводит в чувство, я вас за это поблагодарила, а не потому, что мне нравится, когда меня бьют, – уточнила на всякий случай я. – Сейчас возмущаться и вопить «Что вы себе позволяете!» поздно, залепить пощёчину рука не поднимается, а хлопаться в обморок опасно: высоко падать, и нет гарантии, что меня поймают. Чувство самосохранения, знаете ли…

Кстати о нём, оно проснулось и завопило, что лучше делать ноги, пока я не договорилась.

– Пойду я, пожалуй, – сообщила ему, спускаясь. От меня отступили как от прокажённой. Зря, я не заразная. В шоке немного, но, надеюсь, это пройдёт. Ведь можно же притвориться, что это просто был бредовый сон, который забудется к утру.

«Нет, даже моё бурное воображение такого породить не смогло бы!» – призналась себе, идя на выход.

– Вы же хотели остаться, – полетело мне в спину.

– Что-то я не уверена в своей адекватности. Ребёнок чувствует эмоции матери. Пусть спит спокойно, – не оборачиваясь, ответила я.

В комнаты Влада вернулась на автопилоте. Служанка так и не проснулась. Я проскользнула тихо в спальню и легла в кровать. Мыслей не было, в голове звенящая пустота. Так и заснула, боясь представить, чем мне отольётся ночное происшествие.