Дав ей фору и полюбовавшись тем, как она плывёт, нырнул за ней.

Прохладная вода не остудила желания, подогретого охотой. Сильными гребками он нагнал её без труда и утащил под воду. Вместо того, чтобы вырываться, она оплела его ногами и сама поцеловала, смешивая их дыхания. Невероятная женщина!

Если бы не нехватка воздуха, они бы так и остались на дне, страстно целуясь. Хорошо, что не сильно далеко отплыли от берега. Вынырнув, он нашёл место, где чувствовал дно, и, притянув её к себе, опять впился в манящие губы, подхватывая её под ягодицы и насаживая на свою плоть. Не мог, да и не хотел больше ждать.

С ума сходил от её шальных зелёных глаз, от стонов, что ловил губами…

– Ваша светлость, с вами всё в порядке? – встревоженный голос охранника прозвучал неожиданно.

Ламмерт моргнул, приходя в себя, и посмотрел на сидящую напротив него Викторию, которая так и не ответила на его вопрос.

– Да, всё в порядке, – отозвалась она, при этом внимательно смотря на него, как будто знала, что за видение его только что посетило. – Я попросила его сиятельство оградить нас туманом, так как пора кормить Филиппа, но мне ещё не хочется уходить. Позовите сюда кормилицу с ребёнком.

– Слушаюсь, – отозвался мужчина, и они услышали удаляющиеся шаги.

– Не в этот раз, – Виктория послала ему извиняющуюся улыбку. – Задумай я искупаться, и охрана тут же прибежит проверять, всё ли в порядке, или пошлют за кёрном Варра-Госа.

При упоминании последнего имени в груди поднялось недовольство:

– Вы даёте слишком большую свободу подчинённым и слугам.

– Варгос скорее друг, чем подчинённый, – возразила Виктория.

– Друг? Когда только успел, – проворчал он, но она услышала.

– В поместье аттана. Я была рабыней, и меня послали помочь ему помыться.

Услышав это, он вспомнил её обнажённое тело, и он моргнул, прогоняя не вовремя вспыхнувшее видение.

– Помогли? – даже для него самого вопрос прозвучал сварливо.

Виктория сжала губы, но ответила, с неким вызовом глядя на него:

– Помогла. Узнав, что я замужем, кёрн Варра-Госа вёл себя вежливо и не позволил ничего лишнего. Легко быть учтивым с леди, но не каждый станет утруждаться перед служанкой или рабыней. Я это оценила.

«Ладно, пусть живёт», – решил он. Неприязнь, испытуемая к кёрну, стала чуть меньше. По крайней мере, он понял, почему она относится к тому по- особому. Простая признательность.

– Мы можем пройти? – донёсся голос кормилицы.

Как не вовремя. Все окружающие их люди стали невыносимо раздражать. Он отпустил туман, и тот развеялся, являя служанку, кормилицу и охранника. Отметил, что люди его и Виктории тоже приблизились.

– Разойдитесь! Её светлость желает покормить ребёнка. Нечего вам здесь стоять! – властно бросил им. Воины отвели глаза и пошли обратно, давая больше пространства.

Кормилица передала Виктории ребёнка, и ей он тоже сказал:

– Погуляйте.

Та замялась, бросив вопросительный взгляд на хозяйку. Разозлившись, что его не послушались, он лениво поднялся.

– Мне н-нужно п-п-помочь с платьем, – заикаясь от страха, произнесла женщина.

Что ж, если это единственная причина заминки, тогда он её не прогонит.

– Идите, справимся без вас.

Опустив глаза, кормилица отошла, и он снова призвал туман, скрывая их ото всех. Заодно и полог тишины накинул.

Зайдя за спину Виктории, которая сидела с ребёнком и не произнесла ни слова, он опустился на колени:

– Я помогу со шнуровкой.

– Благодарю, – приглушённо произнесла она.

Вся её поза выдавала напряжение. Оно бы стало ещё больше, увидь она, каким взглядом он смотрит на её обнажённую шею. Нестерпимо захотелось потянуться к волосам и избавить её от шпилек, давая им свободу. Кто бы знал, чего ему стоило вместо этого взяться за шнуровку платья, всего лишь ослабляя её.

Виктория сдвинула материю и приложила сына к груди. Привстав, он через её плечо увидел, как младенец мнёт детскими пальчиками грудь, причмокивая.

Находясь к ней так близко, чувствуя тонкий аромат духов и исходящее от неё тепло, он желал обхватить её за плечи, прислоняя к себе. Иметь право сделать это. Сидеть с ней на природе, обнимать и смотреть, как она кормит сына. Их сына.

Впервые он захотел ребёнка. Раньше мысли о детях являлись чем-то эфемерным, лишь необходимостью для продолжения рода. Но встретив эту