превратиться в оргию, если не найдется разумный человек, который сможет за всем присмотреть.

Она повернулась, намереваясь уйти.

– Мы не могли бы встретиться? – спросил я. – Поужинать? Выпить? Я хотел бы тебя кое о чем спросить.

– Разумеется. Только не сегодня. Как насчет завтра?

– Замечательно. – Я поколебался. – Ты ведь не захочешь снова повести меня в «Кул кэтс клаб»?

У Присциллы хватило совести покраснеть.

– Я уже за это извинялась. Как насчет «У Кафрана»? Знаешь, где это?

– Найду. В семь?

– Договорились.

Она ушла.

Я постоял еще несколько минут, дожидаясь, когда она скроется из виду, затем медленно пошел следом. На улице участники траурной церемонии рассаживались по машинам. Я огляделся, разыскивая слепого и гадая, с кем он мог уехать, но так и не нашел. Ко мне сунулся репортер, желая сфотографировать, но коп, который раньше не пускал меня в крематорий, прогнал его. Потом сказал:

– Решил, что вы вряд ли хотели бы увидеть свое фото в газетах.

– Спасибо, – кивнул я.

– Не стоит благодарности.

Его брови поползли вверх. Оглянувшись, я увидел выходящего их крематория Элвиса, на ходу срывающего бакенбарды.

– Один из скорбящих? – спросил полицейский.

– Нет. Распорядитель церемонии.

Коп недоверчиво взглянул на меня и хмыкнул, когда понял, что я говорил вполне серьезно.

– Жаль, что меня там не было. Он пел?

– Как соловей, – ответил я, попросил у него список участников церемонии и записал в свой блокнот имена тех, кем позднее собирался заняться. Пробежав глазами список, я удивился: – Здесь только тринадцать имен.

– Совершенно верно, – подтвердил полицейский.

– Но на церемонии присутствовали четырнадцать человек.

– Вместе с вами – да.

– Нет, без меня.

Я вспомнил про слепого и спросил у копа, заметил ли он его.

– Это вряд ли, – покачал он головой. – Я всех проверял тщательно.

– Посторонний мог пройти?

– Могу справиться у ребят на других дверях. Возможно, кто-то из предыдущей группы остался или потерялся… или, может быть, это любитель траурных церемоний, который проник внутрь до того, как мы поставили кордон.

– Любитель траурных церемоний?

– Такие всегда находятся. Бродят с одних похорон на другие. Хотите, чтобы я проверил?

– Не беспокойтесь. Это неважно.

Я убрал блокнот, по благодарил копа за помощь и бросил последний взгляд на дворец мертвецов. Поежился, заметив густой дым, поднимающийся из трубы, затем повернулся спиной к крематорию и поспешил прочь.

Я все никак не мог избавиться от воображаемой картины: Ник извивается в печи – или в чем там сжигают трупы, – пламя поедает ее плоть и наконец поглощает целиком. Я знал, что не смогу сосредоточиться на работе, поэтому отодвинул дело в сторону и, располагая временем, отправился в Холодильник, желая нанести запоздалый визит еще одному члену клуба замороженных.

Девушка по имени Велоурия ознакомилась с моим запросом, проверила мои допуски, раскрыла ноутбук и внесла имя «Том Джири» в строку запроса. Ответа не последовало.

– Когда он был здесь оставлен? – спросила она.

– Точной даты не знаю. В начале восьмидесятых.

– Тогда, скорее всего, его нет в базе данных. – Велоурия закрыла ноутбук и поднялась. – Мы не имеем права вносить в базу имена без разрешения. В систему очень легко проникнуть. Мы начали записывать на диски данные только в конце девяностых. Никогда не производили датирования задним числом – слишком много суеты, связанной с поиском родственников.

– Вы хотите сказать, что не можете его найти?

– Разумеется, можем, – фыркнула она, – если только его не поместили здесь под именем Джон Доу[5]. Но