– Те люди из Старой Курны. Эль-Бадри.
Ну конечно: родственники девушки, которую изнасиловал Пинскер. Он сам просил помощника разузнать о них. Но теперь, когда стало известно о золотоносном руднике, эти сведения казались не такими важными.
– И?.. – спросил он больше из вежливости: не хотел, чтобы Сария почувствовал, что зря потратил время.
– Интересного мало, – ответил сержант с набитым ртом. – Как ты сказал, большинство из них, после того как Старую Курну пустили под бульдозеры, переехали в Эль-Тариф. Но сестра к тому времени уже уехала.
– Сестра?
– Та, о которой ты упоминал. Живет в деревне неподалеку от Эдфу. На одном месте тридцать лет, если не больше.
Халифа был сбит с толку.
– Три брата и сестра, – объяснил ему Сария тоном отца, втолковывающего очевидные вещи непонятливому сыну. – Братьев давно похоронили, а сестра живет поблизости от Эдфу.
– Иман эль-Бадри?
– Именно она.
Халифа покачал головой.
– Здесь какая-то путаница, Мохаммед. Иман эль-Бадри умерла много лет назад. Это, должно быть, другой человек.
– Насколько меня уверяли – она самая. – В их семье были три брата: Мохаммед, Саид и еще один, запамятовал имя. Кажется, Ахмед. И их сестра Иман. Сейчас она живет в окрестностях Эдфу. Святая женщина. Она что-то вроде праведницы. Проводит время в молитвах о благополучии беременных, благословляет их.
Халифа начал было возражать, убеждать помощника, что тот ошибается, и замолчал. А ведь и правда – никто ему не говорил, что женщина, которую некогда изнасиловал Пинскер, умерла.
– Невероятно, – пробормотал он. – Ей должно быть хорошо за сотню.
– Ровно сто. А она, по всем отзывам, все еще крепкая.
Если поначалу слова помощника не сильно заинтересовали Халифу, то теперь его мозг заработал в полную силу.
– Этим сведениям можно доверять?
Сария с упреком посмотрел на напарника.
– Тебе известно название деревни?
Мохаммед облизнул липкие пальцы, взял ручку и написал на листе бумаги. Халифа прочитал, сложил бумагу и опустил в карман.
– Так ты говоришь, в окрестностях Эдфу?
– Примерно в пяти километрах к северу.
Детектив, подсчитывая время, посмотрел на часы. Встал, похлопал Сарию по плечу и, затолкав в рот остатки пирога, направился к двери. В Эдфу в одну сторону не меньше часа езды, поэтому басбуса скорее всего будет единственным, что он получил сегодня на обед.
Когда несколько часов назад Бен-Рой ехал в Мицпе-Рамон, он жал на всю железку. Но на обратном пути готов был продавить педалью газа пол и одолел то же расстояние на двадцать минут быстрее. Сирена ревела не умолкая, и ее завывание вполне соответствовало его настроению.
Сидя за рулем, он снова и снова прокручивал в голове события дня, оценивая их в свете того, что уже выяснил в ходе расследования.
То, что девушка из «Немезиды» – дочь Клейнберг, многое объясняло. И в то же время ставило новые вопросы, немаловажный из которых: «Почему Ривка скрывала факт существования дочери?» (хотя разве ее редактор не сказал, что она вообще не афишировала свою личную жизнь?).
Если повезет, Зиски что-нибудь накопает. Бен-Роя сейчас больше заботил не ответ на этот вопрос, а то, что Дина сказала о «Баррен». Особенно заинтересовало категорическое утверждение, что Клейнберг убила корпорация или тот, кто на нее работает.
Не то чтобы это предположение свалилось как снег на голову – тень «Баррен» маячила с самого начала расследования. Поразила непререкаемая убежденность, с которой девушка бросила обвинение. Для Дины Леви, Элизабет Тил, или как ее там, «Баррен» была виновна. Не «возможно» виновна. Не «вероятно» виновна. А непререкаемо виновна.
Почему она настолько уверена? Что-то скрывает? Не все рассказала? Располагает ли «План Немезиды» конкретными уликами? Если так, почему они не хотят их открыть? Если не ему, то хотя бы на своем сайте? Принимая во внимание историю их отношений с «Баррен», можно скорее предположить, что они немедленно обнародуют любой уличающий факт, как только он окажется в их распоряжении.
Нет, заключил Бен-Рой, Дина все-таки сказала правду – по крайней мере относительно того, что им удалось узнать об убийстве. Что же касается улик, «Немезида», как и он, уликами не располагает. Поэтому остается открытым вопрос: почему Дина настолько уверена, что в убийстве ее матери повинна корпорация «Баррен»? Просто потому что ненавидит эту компанию – куда бы ни уходило корнями ее чувство – и не может представить, что «Баррен» ни при чем? Или играет с ним в какую-то тщательно продуманную игру и по одним ей известным причинам стремится направить по ложному следу?
