прутья, дотронулась до моей и попыталась меня взбодрить.
— Не плачь. Помни: они это делают, потому что боятся. Боятся тебя. Боятся всех нас.
— Что ты имеешь в виду?
— Они знают, что мы на все способны. Знают, что в нас есть силы сражаться.
— Заткнись, маленькая грязная тварь! — рявкнул на нее один из охранников, словно адский пес.
Девочка и бровью не повела.
Это заставило меня задуматься. Она стояла передо мной — тощая, измученная — прямо как Майкл Клэнси, — и все же находила в себе силы утешать меня. И силы надеяться.
Может, в моей душе тоже остались крупицы веры? Тот самый шанс выжить, равный одному проценту, за который я прежде так яростно цеплялась.
«Они боятся тебя. Боятся всех нас».
Я обернулась к похожим на адских псов надзирателям, пытающимся втолкнуть меня в открытую дверь камеры, и заорала, словно одержимая:
— Замрите!
Они засмеялись, и один из них ударил меня дубинкой по голове.
У меня из глаз искры посыпались, я обмякла. Что такое? Я больше не слышала голоса надзирателей… Меня больше никуда не тащили… И дети в камере смотрели на происходящее разинув рты, словно только что увидели, как по каминной трубе спустился Санта-Клаус.
Да. Да! Магия все же сработала! Охранники замерли!
Слегка дернув запястьями и локтями, я сумела освободиться от их каменной хватки. Это был долгий-долгий путь к свободе. Я посмотрела на мерцающий красный огонек камеры видеонаблюдения, как раз поворачивающейся в мою сторону. Кто знает, мимо скольких еще сотен надзирателей и дюжин стальных дверей мне предстояло пройти, чтобы выбраться отсюда.
Но речь была не только обо мне, а еще и о моей большой совести. В конце концов, дети из отпертой камеры могут пойти со мной, а как насчет всех тех сотен испуганных, вызывающих жалость лиц, пытливо глядящих на меня через решетку остальных камер? А те, что на следующем этаже? А в других блоках?
Я сняла у одного из застывших охранников с пояса ключ и двинулась в соседнюю камеру.
— Вы, ребята, хотите отсюда выбраться или нет? — прокричала я, обращаясь к заключенным блока.
Мой вопрос приветствовали сотни душераздирающих возгласов, полных надежды. Я быстро прошла по балкону, отпирая все камеры.
Потом завыла сирена, и в блок примчалось человек двадцать надзирателей.
ГЛАВА 92
Громилы в сапогах врезались в толпу детей, освобожденных мной из камер, размахивая дубинками и электрошокерами.
До конца жизни в кошмарах мне будут сниться здоровенные надзиратели, хватающие, избивающие, калечащие детей, которые раза в четыре меньше этих мучителей.
А в тот момент возмущение мое превзошло все границы. Казалось, каждая клеточка моего тела кипит от гнева. И вот… пых!
То есть именно «пых!». Знакомое пламя высотой в полметра, а потом и в метр снова заплясало вокруг меня.
Огненная Девочка наносит ответный удар!
К счастью, я стояла прямо под датчиком пожарной тревоги. А в свое время люди, заправлявшие миром, видели в человеческой жизни ценность и приняли ряд мер для того, чтобы не все в тюрьме погибли в случае обширного пожара. Новый Порядок, получив в свое распоряжение тюрьму, построенную в обществе, основанном на законности и справедливости, не учел, что сигнал пожарной тревоги автоматически открывает все двери в тюрьме, в том числе двери камер.
И вот, пока сирена пожарной сигнализации завывала, я стала гнать охранников прочь. И всюду, где я ступала, оставались огненные отпечатки. Мне предстояло вывести этих детей отсюда, а значит, надо было расчистить путь.
Охранники особо не сопротивлялись. Мне удалось оттеснить их к следующему блоку, прежде чем к ним на помощь пришло подкрепление и они стали предпринимать попытки отстоять свою территорию. Один выкрикивал по рации приказы, остальные держали наготове электрошокеры и дубинки.
Я глубоко вздохнула и вспомнила слова девочки: «Они боятся нас всех».
