пожарной лестнице.

Встала и она.

– Правила те же.

– Правила те же, – согласился я. – Ты не смотришь, я не прикасаюсь.

– Мы будем заложниками собственной эксцентричности, – с улыбкой процитировала она меня.

Последовав за мной к спальне, она остановилась у двери в мягко освещенный коридор, когда я включил фонарик, приглушив его свет пальцами, и прошел к окну. Повернулся, чтобы взглянуть на нее, и процитировал уже ее слова:

– Есть одна, кто изредка приходит и уходит, но сейчас я говорить о ней не буду. – Она промолчала, и я спросил: – Мы поговорим об этом за обедом?

– Возможно. Но, как я и сказала, для тебя в этом опасности нет. Ни в каком смысле.

Когда я поднял окно, луч фонаря напомнил мне о словах, написанных на подоконнике черным маркером, на которые я обратил внимание, когда влезал в окно. Если это были слова, а не просто символы, то написали их на иностранном языке, и отчасти они напоминали буквы греческого алфавита, которыми называют себя студенческие братства и сообщества.

– Что это? – спросил я.

– Помни о солнце. Иди, Аддисон. Иди, пока еще ночь.

Выключив фонарик, я выскользнул из комнаты на площадку пожарной лестницы, в прохладный воздух, а вокруг город, казалось, пробуждался от сна, миллионы его клеточек просыпались одна за другой.

Спускаясь по лестнице, я услышал, как на четвертом этаже закрылось окно и скрипнула задвижка.

Внезапно у меня возникло ощущение, что больше я ее не увижу. Мысль эта острым ножом вонзилась в сердце, и я застыл на железной лестнице, повисшей над проулком.

Но через мгновение надежда вновь ожила, и я продолжил спуск. На втором этаже в окне по-прежнему горел свет, а портьеры так и не задернули. И на этот раз краем глаза я уловил в комнате движение.

Не остановился бы, даже не приблизился бы к окну, если б увидел только мужчину. Но в комнате компанию ему составлял туманник.

Мужчина ничего особенного собой не представлял: старше тридцати лет, ординарная внешность, правда, приятное лицо, влажные после только что принятого душа волосы. Одетый в густо-синий халат, он стоял у домашнего кинотеатра, перебирая стопку дивиди.

Туманник кружил по комнате, плавал в воздухе от стены к стене, от потолка к полу и обратно, словно угорь, лениво обследующий аквариум, который давно ему надоел. Белый от кончика до кончика, без глаз и рта, вообще без каких-либо отличительных черт. Выглядел он не более опасным, чем слепой червь. Но он вызвал у меня такое отвращение, что пюре из кофе и булочки поднялось к горлу. Но, хотя мне пришлось все проглотить, подавляя рвотный рефлекс, я не мог оторвать глаз от твари, гадая, какие у нее намерения, поскольку никогда не видел туманника в такой интимной обстановке.

Ведерко со льдом, в котором охлаждались пакет апельсинового сока и открытая бутылка шампанского, стояло на кофейном столике у дивана. Пока еще пустой стакан указывал, что мужчина в халате будет завтракать коктейлем «Мимоза».

Он выбрал дивиди из маленькой коллекции и вставил в щель видеопроигрывателя. Понятия не имея о присутствии туманника, прошел к кофейному столику, наполнил высокий стакан соком и шампанским в равных долях, сделал маленький глоток, потом второй, поставил стакан на подставку, которая лежала на комоде, стоявшем рядом с диваном.

Как только мужчина сел, туманник его атаковал. Я никогда такого не видел, и мой отец и его отец, насколько я знаю, тоже. Судя по тому, что произошло потом, туманники нападали только в отсутствие свидетелей, когда жертва пребывала в одиночестве и расслаблялась, не ожидая от жизни никаких подножек. Хотя только отец, его отец и я могли видеть этих существ, реакция жертвы, находись рядом кто-то еще, показала бы, что происходит что-то экстраординарное. Когда змееподобное существо метнулось к мужчине и обвило его, он повел себя так, будто его ударило электрическим током. Тело напряглось и застыло. Он попытался шевельнуть руками и не смог. Попытался вскочить с дивана, но не тут-то было. Рот открылся, словно он хотел закричать, но ни звука не сорвалось с губ. Лицо побагровело, скривилось, словно в один момент он агонизировал, а в следующий впадал в экстаз. Глаза закатились и вылезли из орбит от страха, жилы на шее вздулись. Хотя рот у хищника отсутствовал, я думал, что он каким-то образом сожрет мужчину, но вышло все с точностью до наоборот. Туманник вторгся в молчаливый крик, полез в раззявленный рот мужчины. Монстр более не казался клочком тумана. Теперь он выглядел мускулистым, вращающимся, сильным, как питон, и настойчиво влезал в рот мужчины. У того сначала раздулись щеки, потом шея. Туманник уже спускался по пищеводу. Если раньше он обвивал мужчину, то теперь скользил вокруг него спиралью, которая заканчивалась во рту. Туманник заглатывался и заглатывался. Руки мужчины освободились, но он не пытался ухватить ими туманника. Пальцы сжались в кулаки, и он только колотил ими по дивану, иногда попадая по себе.

Я подумал о том, чтобы разбить окно и прийти на помощь жертве, но интуиция остановила меня. Я не боялся за свою жизнь, но как-то знал, что схватиться с туманником мне не удастся, как не удалось бы уложить на лопатки облако дыма. Происходило нечто большее, чем нападение хищника на дичь, нечто большее и что-то совершенно другое. Хотя я не располагал доказательствами, мужчина явно напрашивался на это нападение или вообще знал о