Фин тем временем обратилась к Бену – так же кратко и строго по делу:

– У тебя есть с собой что-нибудь, принадлежавшее мистеру Маккаллоху? Идеально подошел бы предмет, которым он пользовался ежедневно. Или носил каждый день.

Бен медленно покачал головой.

– Ничего такого. Когтей летучей мыши и глаз тритона тоже нет. Я не подготовился.

– Когтей собаки, – машинально поправила его сестренка. – А какой-нибудь его подарок тебе? Или что-то, символизирующее ваши совместные занятия? Какая-то связь между ним и тобой?

Бен вытащил из кармана медиатор.

– Может быть, это? Мак учил моего отца играть на гитаре, а отец – меня.

– Гм. Да, пойдет. – Фин взяла медиатор. – С этим я могу работать. Сильные эмоции, три поколения. Три – хорошее число.

– Чем мы можем помочь? – спросил Марк.

– Зажги бунзеновскую горелку, она понадобится Ами. Нужно разогреть зелье.

Мы заметались, выполняя приказания, будто вышколенная прислуга. Бен же, отойдя назад, внимательно наблюдал. Нам не понадобилось много времени, и через пару минут Фин протянула Бену шелковый шнурок, к которому был привязан завернутый во что-то медиатор. Кажется, сестренка завернула вместе с медиатором какой-то тяжелый предмет, и теперь вся эта конструкция раскачивалась словно маятник.

– Опусти медиатор в зелье, которое варит Ами. И смени свой негативный настрой. Думай о дедушке. Представь его во всех деталях. Вы с ним близки, и именно поэтому только ты можешь это сделать.

Ухватив медный котелок прихваткой, я сняла его с огня. Семь или восемь лет я не варила зелья, но это умение сродни езде на велосипеде – раз научившись, никогда не забудешь.

– Крепко держи шнурок, – предупредила я. – Зелье горячее, и доставать оттуда медиатор голыми руками – сомнительное удовольствие. Можешь мне поверить.

Бен сделал, как я велела, и медленно погрузил медиатор в зелье. Не отводя от меня глаз.

– А я-то думал, ты нормальная.

Несмотря на напряженность ситуации, я не удержалась от легкой улыбки:

– Да нет, думал ты совсем другое.

– Ну, относительно нормальная. – Ковбой смотрел на меня как на незнакомку, и как же, как же мне хотелось заверить его, убедить, что за час, прошедший со времени наших поцелуев в грузовике, я не изменилась ни на грамм. Но найти мистера Маккаллоха было важнее. Наши отношения подождут.

– Я же Гуднайт. Некоторых вещей мне просто не избежать. Но мы найдем твоего дедушку, Бен.

– Ты не можешь обещать этого.

– Не могу. Но я уверена, это наш лучший шанс. – Я подняла глаза от булькающих в котле листьев. Этакий странный пурпурный чай у нас выходит. – Спасибо, что доверился мне.

Бен первым отвел взгляд.

– И как долго мы должны держать там медиатор? – спросил он Фин.

– Пока ты мысленно не представишь своего дедушку, – не отрываясь от карт, строго ответила сестренка. – Ами, перестань отвлекать его разговорами и дай сосредоточиться.

Бен закрыл глаза, но было понятно, что он лишь делает вид. Как у ребенка, притворяющегося спящим, получается не очень, так и у Бена выходило не натурально.

– Ничего не выйдет.

– Бен, послушай. – Я обратилась к той части себя, которой прежде избегала – ибо слишком страшно, слишком больно, слишком тяжело. – Ты знаешь своего дедушку лучше всех. Когда ты о нем думаешь, какие запахи представляешь?

Маккаллох переступил с ноги на ногу.

– Кожа. Пот. Лошади. Табак.

Краем глаза я заметила, что Фин одобрительно кивает, и продолжила:

– Расскажи мне, чему он тебя учил. Он разучивал с тобой песни для гитары?

– Конечно.

И чем глубже Бен погружался в воспоминания, тем быстрее пурпурное зелье поднималось вверх и поглощало белый шелковый шнурок.

– Еще чуть-чуть, – проверив, сказала Фин.

– Можешь спеть какую-нибудь песню, которой он научил тебя? – спросила я.