российские остряки – «товарище дважды майоре НКВД». Именно он давал добро на допуск того или иного человека туда, где он буквально рукой сможет дотянуться до товарища Сталина и других советских вождей.

Но обошлось. То ли местные, российские коллеги хорошо поработали, то ли действительно народ, с пометкой в личном деле «УБД», подобрался особенный, чуждый низкопоклонству перед Западом и гомофильной толерантности. Именно такие в свое время охранили Россию от окончательного развала. Они привыкли неполиткорректно называть вещи своими именами. Предателей они называли предателями, а героев – героями. Святая правда суровых времен была им гораздо ближе заунывного воя десталинизаторов и разоблачителей. Именно про таких, как они, шестнадцать лет назад президент Путин сказал: «Мне не нужна охрана, когда я среди наших солдат».

Но вот дошли. Поднялся шлагбаум на КПП, и невысокий белобрысенький красноармеец с детской улыбкой на лице глотал соляровый угар, глядя на проходящих мимо стальных монстров. Кто знает, может, через год эти машины спасут жизнь ему, его семье и всем его соседям и знакомым. Маленькую белорусскую деревню в декабре сорок второго вместе со всеми жителями не сожгут латышские каратели, а сам он перед тем не упокоится в заваленном снарядом окопе в отчаянной мясорубке Смоленского сражения. Ничего этого этот мальчик пока не знает, а если и узнает, то не поверит. Сейчас же он видит просто новейшие секретные, а потому неизвестные советские танки, которые пригнали сюда для показа САМОМУ товарищу Сталину, кортеж которого проследовал на полигон получасом ранее.

Сегодня рано утром, никому ничего не объясняя, Сталин собрал у себя тех людей, которых он считал самыми преданными своими соратниками. Теми, кому можно было доверить две самые большие тайны в СССР: факт неизбежности будущей войны с фашистской Германией и факт контакта с потомками из Российской Федерации, лидеры которой предлагали превратить эту войну в нечто совершенно ни на что не похожее.

Среди людей, удостоившихся высокого доверия были, конечно же, Лаврентий Павлович Берия, участвовавший в этом предприятии с самого начала и фактически курировавший эту тему. Вторым по значимости человеком среди советских руководителей, привлеченных к этому проекту, был Лев Захарович Мехлис. Он испытал настоящий шок, когда вчера вечером, прибыв на Ближнюю дачу и оставшись один на один со Сталиным, узнал от него все подробности событий, произошедших за последние десять дней. Для Мехлиса известия о XX съезде и крахе СССР стали настоящей катастрофой, которую этот человек, впрочем, перенес довольно мужественно. Еще ничего не предрешено окончательно, тем более что возглавляемый им Наркомат Госконтроля должен был сыграть немаловажную роль в последующих событиях. Ни в коем случае ничего нельзя было пускать на самотек, товарищи на местах могут такого нарулить, что ни на одну голову не налезет. В конце разговора Сталин передал Льву Захаровичу отпечатанный на печатной машинке список из двух десятков фамилий, возглавлял который всемирно известный любитель постучать по столу ботинком и сажать кукурузу в тундре.

– Есть мнение, – сказал он, – что Госконтролю необходимо обратить особое внимание на этих товарищей. Мы хотим знать – они действительно нам товарищи, или попутчики, обманом затесавшиеся в наши ряды в своих корыстных интересах? Я поручаю это тебе вместе с Берией. Но именно ты будешь в этом деле главным, поскольку в деле не должно быть никакой политики. Халатность и растраты, воровство и хищения, пьянки и аморалки – это да, политики – нет. Никаких врагов народа. Все, и в СССР, и за рубежом, должны видеть, что мы не проводим никаких репрессий, а просто наводим в доме порядок. И будь осторожен. Нам нужно аккуратно вскрыть нарыв, при этом не зарезав пациента. Никаких списков, лимитов и прочей ежовской дребедени – только сугубо индивидуальная работа. – Сталин вразвалку прошелся по комнате. – Лев, ты меня понял? Если ты в себе не уверен, я лучше попрошу сосредоточиться на этом деле именно товарища Берия, хотя он и так загружен выше головы. От этого дела зависит все будущее СССР.

Побелевший от волнения Мехлис вскинул подбородок и ответил:

– Спасибо за доверие, товарищ Сталин, я справлюсь.

Еще одному из приглашенных, так сказать по партийной линии, Клименту Ефремовичу Ворошилову, Сталин ничего объяснять не стал. Просто позвонил ему полшестого утра по телефону и, сказав:

– Клим, срочно приезжай на полигон в Кубинку, – и повесил трубку. Тиран и диктатор, что поделаешь…

Ни нарком обороны маршал Тимошенко, ни начальник Генерального штаба Мерецков, ни начальник ГАУ маршал Кулик не были приглашены на эти секретные смотрины, что обещало в будущем новые перестановки в высшем командном эшелоне РККА. Зато тут были: генерал-майор Василевский, докладную записку которого Сталин прочел очень внимательно, что называется, с карандашом в руках, и новый начальник ГАБТУ генерал-лейтенант танковых войск Яков Николаевич Федоренко, который не только присутствовал среди приглашенных, но и, можно сказать, исполнял роль гостеприимного хозяина.

Последним из военных прибыл прилетевший из Ленинграда главком ВМФ, адмирал Николай Герасимович Кузнецов. Маршал Шапошников, который уже завтра должен был вернуться в российский госпиталь имени Бурденко, должен был прибыть вместе с колонной.

Сейчас, когда из-за поворота дороги вслед за двумя легковыми машинами одна за другой появлялись рычащие дизелями и лязгающие гусеницами бронированные машины, все присутствующие на полигоне, замерев, смотрели на них и не могли насмотреться.

Для сравнения, тут же у края поля, были выставлены участники минувшей Финской войны – новые тяжелые танки КВ-1 и КВ-2, новейший, только что принятый на вооружение средний танк Т-34 и самая последняя модель советского легкого танка БТ-7.

Разница между ними и пришельцами была видна сразу. Но если присмотреться еще внимательнее, то можно было заметить, что… ба, да это же родня! – без БТ не было бы Т-34, а без Т-34 и КВ не было бы и Т-55, Т-62 и Т-72, которые так вальяжно въехали сейчас на полигон. Черт возьми, оно случайно так