ТОТ РАЗ все выходило как-то не так. Военные корабли – это очень дорогие игрушки, и у меня волосы дыбом встают от известия о том, что на четвертый день войны лидер «Москва» в окрестностях Констанцы был потоплен нашей же подводной лодкой, которую потом разбомбили наши же эсминцы… Придется, наверное, товарищу Кузнецову совмещать две должности – и главкома, и командующего Черноморским флотом. При нашем господстве на море и завоевании превосходства в воздухе вполне реальным становится наш десант в Болгарии и прямой выход на Балканы. Но об этом мы с товарищами Шапошниковым, Кузнецовым и Василевским еще подумаем.
– Пора посвящать Кузнецова? – спросил Берия.
– Да, пора, – кивнул Сталин, – флот, как я уже говорил, это очень дорогая штука, и нам надо иметь четкое представление о том, что мы можем взять для него у потомков, а что нет. Тем более по таким ценам. Пожалуй, стоит пригласить адмирала Кузнецова на завтрашнее мероприятие в Кубинку.
Сталин положил на стол погасшую трубку.
– Конечно, на следующем этапе нам стоит почистить и начальников помельче, вроде командармов и командиров корпусов. Но, Лаврентий, тут надо действовать без фанатизма. Надеюсь, ты понял, что в канун войны нам совсем не нужны разговоры о новом тридцать седьмом годе?
Сталин подошел к окну и задумался.
– Все эти перестановки, – сказал он, – нам надо осуществить так, чтобы никто не понял истинного смысла происходящих событий. Действовать надо тоньше. Моральный облик, адюльтеры, участие в пьяных дебошах, разгильдяйство и бесхозяйственность, плохая подготовка войск, финансовые злоупотребления… Словом, все, кроме политики и шпионажа. Ты меня понял? У прочего командного состава и рядовых бойцов должно сложиться мнение, что мы очищаем нашу армию от дураков и бездельников, а отнюдь не занимаемся очередным разоблачением врагов народа. Целью операции должно быть точечное устранение нежелательных лиц с определенных должностей, а отнюдь не массовый террор. На этом всё. Дело «Клоуна» держи на особом контроле и осведомляй меня о нем ежедневно. Нам крайне важно знать, кто у нас в ЦК думает так же, как эти трое.
– Коба, – спросил Берия, – значит, ты все-таки решил?
Сталин опустился на свое место за столом и снизу вверх, исподлобья, посмотрел на наркома внутренних дел.
– Да, Лаврентий, я решил, – угрюмо сказал он. – Я не отдам этим шакалам ни своих детей, ни нашу страну, которую мы с таким трудом вытащили из разрухи, провели в ней индустриализацию и коллективизацию. Эх, скольких жизней все это стоило! – Сталин скрипнул зубами.
– Запомни, Лаврентий, – после минутной паузы продолжил он, – марксизм – это живое, эволюционирующее учение, руководство к действию. А эти идиоты пытаются заковать его в мертвые окаменевшие догмы. Драка у нас с ними будет страшная, но к тому моменту, когда на нас нападет Гитлер, никто не должен даже попытаться помешать нам сделать действительно все необходимое для окончательной и бесповоротной победы. Вот на этом, Лаврентий, у нас действительно всё!
18 августа 1940 года 07:25. СССР, Подмосковье, окрестности полигона ГАБТУ РККА в Кубинке
Колонна военной техники, двигающаяся ранним утром по подмосковному лесу, могла бы вызвать у неподготовленного советского человека детский восторг и искреннее любопытство. Ну, а любой иностранный шпион, хоть германский, хоть британский, отдал бы за право увидеть это зрелище полжизни и правую руку с левой почкой в придачу. Особенно если это будут чужие полжизни и чужие руки и почки.
Но никто посторонний не мог встретиться им на пути – люди в васильковых фуражках, выставленные в это утро вдоль лесной дороги, хорошо знали свое дело. Каждый из них, видя это мерно взрыкивающее дизелями железное стадо, неудержимо прущее к своей цели, только еще больше проникался значимостью и важностью свой службы. Пока не пришло время, никто не должен знать, что у СССР появилась на вооружении такая техника.
Совсем недавно этих железных зверей пробудили от спячки, в которую они погрузились после распада СССР. Ловкие, вымазанные тавотом пальцы механиков и инженеров полностью перебрали металлические потроха, возвращая к жизни двигатели, трансмиссии и вооружение. Электрики заменили у них подгнившую проводку, а вооруженцы – помутневшую оптику прицелов и приборов наблюдения. Свежая краска на броне и новенькие ТПУ и рации внутри. Пусть российская военная промышленность после 2012 года и совершила невиданный рывок, каждый год наращивая производство на двадцать пять – тридцать процентов, но ради выполнения программы «Грозы плюс» Российской Федерации пришлось перенести на более поздние сроки модернизацию техники своих союзников по ОДКБ.
И вот он – первый запуск дизеля снятого с хранения танка. Это как первый крик новорожденного, возвещающий о том, что он появился на этот свет. Первые метры, которые машина преодолела самостоятельно, а не на буксире, это как первые шаги ребенка, пока еще робкие и неуверенные, но очень многообещающие.
Танки, САУ, БМП, КШМки, гусеничные тягачи, ЗСУ, БТРы, БРДМы, армейские «Газоны», «Уралы», «КамАЗы» и «ЗиЛы»… Когда-то они были рождены для великой и ужасной последней войны, в которой должно было решиться все и в которой не могло быть победителей. Теперь у них появился второй шанс пойти в последний смертный бой и в этот раз все-таки решить все, победив и удивив. Это был шанс направить человечество к лучшей жизни, к звездам и новым свершениям, а не в засасывающую воронку Холодной войны, краха советской системы и мрачной серой постистории Фукуямы-сана. Сейчас вся эта техника шла на встречу с человеком, который одной своей подписью на документе, одним словом и даже одним кивком мог решить всё.
В этих боевых машинах сидели российские экипажи, самые лучшие, самые преданные своей стране. Обычно среди людей военной профессии, как правило, не водится поклонников мадам Новодворской. Но все равно особая ответственность лежала на Павле Архипове, или, как его за глаза звали
