Я почувствовала, как заливаюсь краской. О бале я с ним ещё не говорила.

– Удивительно, сколько всякой чепухи умещается в одном платье: парча, тюль, жемчужины, рюши, розы, четыре различных оттенка тёмно-синего… – Генри поглядел на меня вопросительно. – И что, чёрт возьми, такое шёлковая оторочка?

– Пусть у меня есть бальное платье, оно вовсе не означает, что я обязательно пойду на этот бал, – быстро сказала я, а когда он поднял вверх бровь, поспешно добавила: – Просто… потому что… Флоранс рассказала маме, что ты мне предложил… И вдруг у меня оказалось это платье… И я сама понятия не имею, что значит эта шёлковая оторочка.

Я глубоко вздохнула. Нет, так не пойдёт.

– Как бы там ни было, – постаралась с честью подытожить я, – могу тебя уверить, что это совершенно ничего не значит. Мне нет никакого дела до Осеннего бала.

– Как жаль, – сказал Генри. – А то я как раз нашёл орден своего прадеда, который он получил за отвагу при нападении врага. Грейсон просто с ума сходит от зависти из-за того, что я собираюсь прицепить эту стильную штуку на свой фрак. Мы с продавцом из ателье праздничных костюмов пытались убедить Грейсона надеть цилиндр, чтобы тоже немного выделить его из толпы, но он остался непоколебим.

Я уставилась на Генри во все глаза. И вдруг мне в голову угодил кусочек яблока.

– Ой, прости! – прокричала Мия.

– Может, пройдёмся? – Генри подал мне руку, и я быстро схватила её, прежде чем Мия успела бросить в меня ещё один кусок яблока.

Держать Генри за руку казалось обычным делом и в то же время таким особенным событием. Во сне наша близость не волновала меня так сильно, как сейчас. Некоторое время мы шли молча, и я пыталась регулировать своё сбивающееся дыхание. Мы повернули на песчаную дорожку, которая петляла между деревьями. Солнце просвечивало сквозь листву и покрывало землю золотистыми узорами.

– Мне так этого не хватало, – быстро сказал Генри и закашлялся. – Мне так не хватало тебя.

Даже если бы в меня сейчас попал один из снарядов Мии, я бы всё равно ничего не почувствовала.

Я остановилась посреди дороги. Генри повернулся и убрал прядь с моего лица.

– Без тебя сны стали какими-то скучными, – сказал он. А затем наклонился и осторожно поцеловал меня в губы. На несколько секунд я забыла, что иногда нужно дышать, а затем почувствовала, что мои руки поднялись, помимо воли обвились вокруг шеи Генри и притянули его поближе. Теперь мы целовались вовсе не так осторожно, а гораздо более интенсивно.

Генри положил одну руку мне на талию, а второй придерживал за затылок и нежно гладил по волосам. Я закрыла глаза. Именно так чувствуешь себя, когда целуешься, в этом я была уверена на все сто. Когда он вдруг отпустил меня и немного отстранился, всё моё тело дрожало.

– Как я уже сказал, мне тебя не хватало, – тихо повторил Генри и снова взял меня за руку, чтобы повести дальше. У меня в голове не укладывалось, как он может спокойно идти, будто ничего не случилось. Я же еле держалась на ногах, словно этот поцелуй превратил обе ноги в желейные конфеты. Очень мягкие желейные конфеты.

К счастью, Генри всего лишь хотел довести меня до ближайшей скамейки, которая была всего в нескольких метрах отсюда. Ровно настолько же хватило и моих внутренних сил. С облегчением я плюхнулась рядом с ним. Он положил руку за моей спиной на спинку скамейки.

– Почти такой же замечательный вид, как и в Беркли, правда? – Генри указал другой рукой на холм напротив.

– М-м-м-м-м, – одобрительно протянула я. – Мы успели пожить уже в стольких местах, и это действительно не худшее.

– Лучше, чем Верхний Аммергау? – спросил он.

– Что? – я в испуге отпрянула от Генри.

Он рассмеялся.

– «Пройдёт ли он через Верхний Аммергау или через Нижний Аммергау и прибудет ли вообще – это неизвестно»[12], – сказал он по-немецки и снова засмеялся. – Интересно, все немецкие народные песни так похожи на скороговорки? Просто язык сломать можно! Воображаемая Лотти хотела, чтобы я это ей пропел, но затем она всё-таки засчитала мне правильный ответ. Эй, ну перестань же глядеть на меня так оторопело, Лив, неужели ты думала, что я не разгадаю этой загадки? После того как ты дала мне столько подсказок? «Сегодня Ганс придёт ко мне, радуется Лиз…» Видела весёлый клип в Ютьюбе с типом в кожаных штанах и с мандолиной? Просто улёт…

– Значит, всё это время ты знал правильный ответ? – возмущённо спросила я.

– Не всё время, а лишь с тех пор, как погуглил Ганса и «неизвестно» на немецком, – Генри нахмурился. – Почему у меня такое чувство, будто я какая-то сороконожка из Хидерабада? Видела бы ты своё ошарашенное лицо.

Это было уже слишком. Я действительно была ошарашена. И разочарована. И зла.

– Что ты себе позволяешь? – закричала я. – Сначала притворяться, будто… А затем за моей спиной…

Генри откинулся назад.

– И почему ты так сильно злишься, скажи, пожалуйста? Я разгадал твою загадку – мне казалось, ты именно этого и хотела.

– Этого и хотела? – я разъярённо заглянула ему в глаза. – У тебя все дома вообще? Чтобы ты подсматривал за мной в моих снах? Что ты там делал?