Рыцарь в лохмотьях поднял забрало, и Холт увидел мрачное лицо Депарнье.

Рейнджер выругался про себя. Он помедлил, не отпуская тетивы. По обеим сторонам дороги послышался какой-то невнятный шум. Холт медленно опустил руку, увидев, что из кустов появилась дюжина людей, вооруженных маленькими, но смертоносными арбалетами. Оружие было нацелено прямо на него.

Холт положил стрелу обратно в колчан и опустил лук себе на колени. Рейнджер бросил быстрый взгляд на Хораса, который все еще сражался с тонкой плетеной сетью, опутавшей его. Люди все выходили и выходили из-за кустов у дороги. Они приблизились к беспомощному Хорасу, и, пока четверо молча стояли, наставив на него свои арбалеты, остальные распутали сети и подняли раскрасневшегося юношу на ноги.

Депарнье, сияя довольной улыбкой, пришпорил костлявого коня и поскакал к Холту и Хорасу. Остановившись так, чтобы его было хорошо слышно, он небрежно поклонился им в пояс и сказал с издевкой:

– А теперь, джентльмены, я почту за честь сопроводить вас в мой замок Монсомбр. Будьте моими гостями!

Холт приподнял бровь и откликнулся:

– Как же отказаться от такого предложения!

Прошло пять дней с тех пор, как Ивэнлин позвали в палаты Эрака.

Ожидая от него новостей, она времени не теряла даром и приступила к исполнению той части плана, которую капитан разработал для нее, – шумно жаловалась на то, что ей предстоит стать одной из личных рабынь капитана. Предполагалось, что еще неделю она проработает на кухне, а потом уйдет в другое место. Она выражала свое отвращение к ярлу, отмечала его нечистоплотность и часто говорила о том, как жесток он был с ней на пути в Халласхольм.

Послушать Ивэнлин в те дни – так Эрак был самым ужасным человеком в мире, да еще и со зловонным дыханием.

Через несколько дней Яна, одна из старших кухонных рабынь, сказала ей устало:

– Бывают вещи и похуже, девочка моя. Смирись уже.

Она отвернулась, пресытившись постоянными жалобами Ивэнлин. Ибо на самом деле жизнь личной рабыни имела свои преимущества, например им были обеспечены вкусная еда и теплая постель.

– Да я лучше повешусь! – крикнула Ивэнлин, радуясь тому, что смогла прилюдно продемонстрировать свое отвращение к ярлу.

Проходивший мимо работник кухни – свободный, не раб – влепил ей подзатыльник, да такой, что у нее в ушах зазвенело.

– Да я сам тебя прикончу, лентяйка этакая, если не вернешься к работе, – бросил он ей.

Девушка потрясла головой, прожигая ему спину яростным взглядом, а потом заспешила обратно – разливать эль Рагнаку и его сотрапезникам.

Войдя в зал и встретив пристальный взгляд верховного ярла, девушка, как и всегда, ощутила беспокойство. Разум говорил ей, что Рагнак вряд ли разглядит ее в веренице суетящихся рабов, что сновали туда-сюда с подносами еды и напитков, и тем не менее она жила в постоянном страхе. Вдруг он распознает в ней дочь Дункана? К вечеру это постоянное беспокойство вкупе с бесконечной работой совершенно лишали ее сил.

Когда вечерние дела закончились, рабы с облегчением отправились спать. Ивэнлин отметила с кривой усмешкой, что Яна, устав от ее непрерывных жалоб на Эрака, передвинула свою постель на другой конец комнаты. Ивэнлин расстелила свое одеяло и принялась заново наматывать старую рубашку на полено, заменявшее ей подушку; внезапно из складок ткани выпал маленький листок бумаги.

Девушка быстро наступила на бумагу; сердце ее бешено колотилось. Она обернулась посмотреть, не заметил ли кто. Вроде удача была на ее стороне: все продолжали готовиться ко сну. Стараясь не выдать волнения, Ивэнлин легла, придвинув к себе листок, и натянула простыню до подбородка. Ей удалось прочесть единственное слово, которое было в записке: «Сегодня».

Через несколько минут вошел кухонный слуга и потушил светильники, оставив лишь слабое пламя очага. Ивэнлин, хоть и была измождена до крайности, лежала на спине с открытыми глазами и выжидала, пока подойдет ее время. Сердце девушки бешено стучало.

Постепенно голоса в комнате стихли, сменившись глубоким ровным дыханием. Рабы заснули. Время от времени кто-то негромко похрапывал или кашлял; пару раз пожилая тевтонка что-то невнятно пробормотала во сне.

Огонь погас, лишь отливали красноватым светом раскаленные угли. Ивэнлин услышала, как с пристани донесся звук рога – это дозорный протрубил полночь. До рассвета, который наступал около семи, сигналов больше не будет. Эрак приказал ей ждать еще час после полуночи.

– Так все успеют крепко заснуть, – объяснил он. – Прождешь дольше – и старики, как и те, чей сон чуток, начнут просыпаться и выходить в уборную.

Несмотря на то что Ивэнлин была очень взволнованна, веки у нее начали слипаться, и, вздрогнув в ужасе, она поняла, что чуть было не заснула. Отлично бы получилось, подумала девушка с горькой иронией. Она тут дрыхнет, завернувшись в простыню, а ярл дожидается ее на улице у Парадного зала.

Девушка заворочалась на твердом полу, пытаясь принять менее удобное положение, и с силой вонзила ногти в ладонь, чтобы не заснуть. Она принялась считать секунды, чтобы понять, сколько прошло времени… и лишь в последний миг сообразила, как быстро это занятие ее усыпляет.