чем гнилостная вонь тварей.

В фойе он увидел первый труп. Это было тело человека. Малютин узнал в нем бородатого радиста. Тот лежал у самой двери на лестницу. Горло у него было разорвано так, словно хозяйка или повариха второпях не до конца отрубила голову курице. Оружия при нем не было. По позе, в которой он лежал, можно было предположить, что его догнали бегущим и повалили, а уже после этого загрызли, как делают это волки. Видимо, его застали врасплох, когда автомат был далеко. Все вокруг было в темных потеках крови.

Чуть подальше у стены лежал еще один солдат. За ним тянулся кровавый след, как если бы он какое-то время полз. Кровь натекла откуда-то из области его живота. Похоже, ему выпустили кишки или разорвали артерию и оставили, зная, что он все равно умрет, а сами пошли за другими.

«Хитрые. Хитрые, как динго, и злобные, как пираньи».

Чуть поодаль он споткнулся, наступил на еще один труп, и чуть не упал. Но это было тело не человека.

Существо лежало на боку. Кровоточащая рана (кровь в темноте казалась зеленой, но бывший ученый знал, что у существ с гемоглобином она не может отличаться от человеческой) была явно нанесена пулей.

Нет. Не труп. Стоило ему подойти всего на пару шагов, как тварь пошевелилась. А затем попыталась подняться, упираясь лапами в пол.

Глаза сфокусировались на человеке. Тварь зашипела, показав ряд желтоватых зубов, из которых острыми были только клыки. Остальные по форме были почти человеческими. То есть она рвала мясо за счет силы челюстей, а не за счет остроты зубов.

И вот она начала подниматься.

«Ах ты падаль живучая!»

Малютин поднял лежавший на полу огнетушитель – не маленький автомобильный, а увесистый, килограммов на десять. Вроде бы порошковый, но Николай не собирался использовать его по назначению.

Удар сбил уже стоявшую на четвереньках тварь с ног. Ученый размахнулся еще раз и ударил снова, целясь в бесформенную лягушачью морду. На этот раз огнетушитель врезался в плоский безгубый рот, но даже не выбил ни одного зуба.

С клекотом, пуская кровавые пузыри, создание протянуло к нему руки, будто собираясь обнять. Каждый его палец оканчивался когтем, который по форме напоминал разросшийся, загнутый человеческий ноготь, никогда не знавший маникюра, и просто обламывался, дорастая до определенной длины.

И тогда Николай ударил снова, целясь в височную часть черепа. Хрустнуло, брызнула кровь. Тварь упала, и тогда биолог ударил ее сверху, вложив в удар весь свой вес, в полупрыжке. Хрустнуло снова. Тело монстра содрогнулось и застыло. Страшно представить, что было бы с головой обычного человека от удара такой силы, но вроде бы существо было наконец-то мертво.

Выпустив забрызганный слизью и кровью огнетушитель, Малютин, пошатываясь, двинулся дальше, к выходу.

Мысль о том, что они смертны, придала ему сил.

Но появившийся было настрой на победу в очередной раз подорвал попавшийся на пути изгрызенный труп человека. Без головы. Она лежала чуть поодаль и слабо светила светодиодным фонариком, который так и остался на лбу, закрепленный эластичной лентой.

Малютин снял фонарик, хотя видел, что батарейки в нем уже садятся.

Где-то впереди забрезжил настоящий свет. Это могла быть только с трудом пробивающаяся сквозь тучи пепла луна, которая светила в окно.

Приглядевшись, ученый смог различить впереди контур дверного проема.

До него оставалось совсем немного, когда светлый прямоугольник вдруг перекрыла черная тень.

В проходе, заслоняя его почти целиком, стоял гигантский силуэт. С огромной, будто раздутой головой. С мощным туловищем. С ногами как столбы.

«Таких людей не бывает. Разве что один на миллион».

Два с лишним метра ростом. Дверной проем был для него и низок, и узок. Среди тех «серых», которых Малютин уже видел, – в том числе самого первого в окне клуба и убитого им сейчас, – этот выглядел гигантом.

Существо заревело. И в реве его ученому почудилась не просто животная злоба, а настоящая ярость, жажда мести. Ему вторили другие. Из разных концов фойе из-за колонн начали появляться силуэты. Они были не так велики, как этот. Но не менее опасны. И было в их движениях что-то пугающе похожее, какая-то неестественная синхронность. Они стягивались к центру помещения, где стоял один-единственный человек.

Погасить свой источник света ученый не решался. Он был почти уверен, что их глаза видят в темноте куда лучше, чем его. А еще они могли чуять его запах. Он чувствовал, что рука кровоточит в том месте, где ее едва задели когти в тот момент, когда ему порвали рукав.

«Надо будет прижечь – чем угодно. Не будет спирта или перекиси – огнем. Спрятаться не выйдет. Надо бежать».

И снова, как тогда в Клубе, Николай понял, что бежать нельзя, пока точно не определился – куда именно.

Тут у него родилась догадка. Словно искра последнего уголька затухающего во мраке костра.

Он бросил огнетушитель в сторону уцелевшей стеклянной перегородки, отделявшей ту часть, где когда-то бил небольшой фонтан и стояли два диванчика и кресла.

Звон разбитого стекла и грохот тяжелого огнетушителя по плиткам мозаичного пола на время отвлекли врагов. Он успел заметить, как все они