работающие на удалении от анклава группы в курсе дел. Я всячески поддерживаю это начинание, порой именно недостаток оперативной информации приводит к печальным итогам.

Но именно сейчас ничего из содержания радиограммы меня не интересовало — впереди лежало поселение Сым.

Пш-ш…

— На месте я. Вижу факторию, — спокойно доложил по рации Васильев. — На берегу никого, моторок, кроме одной «Сарепты», нет, людей тоже не вижу. Лодка новенькая, как только что из магазина.

— Принял, хорошо. Сашок, проскочи скоренько выше за посёлок, — попросил я, — там развернись, осмотрись и медленно двигайся навстречу левым берегом. Левым! От тебя правый будет.

— Да я ж… — закипел стажёр в радиоэфире, и я представил, как он принялся гневно открывать и закрывать рот, словно вытащенная в лодку рыбина. — Я ж не ребёнок с города, Алексей Георгиевич, с базы флота, знаю, поди, как в гидрографии берега определяются!

— Ладно-ладно, проехали, наблюдай.

Минут через семь на обрывистом правом берегу показались домики фактории.

Странно, здесь был лёгкий туман.

В пелене, поднимающейся над длинным откосом берега, на фоне грязно-зелёной тайги смутно угадывались домишки и сарайчики. Таким я примерно и представлял себе посёление Сым. Причем представлял необитаемым: над крышами не поднимались струйки печного дыма, хозяйки не готовили обед, не хлопали двери, не бегали дети, не доносилось едва различимое «пых-пых-пых» генераторов. Ни автомобилей, ни звуков моторок. Знал ведь, что село брошено, отчего же теперь так остро воспринимаю безлюдье?

Один из рубленых в лапу домов, из последних сил стоявший на высоком подмываемом берегу с самого края поселения и покосившийся к обрыву, брошен был давно. Пустые окна в голубых рамках наличников грустно смотрели на убегающие воды реки. А вот и метеостанция, здание новенькое, его издали можно опознать по мачте с антеннами. Возле группы деревьев виднелись две крашеные серебрянкой ёмкости под горючее.

Вот здесь, у стланей, так и не спущенных к воде, причаливал рейсовый катер, а тут, похоже, купалась детвора, когда река прогревалась…

— Вымерло.

— Так и есть, — поддакнул я Кате.

Высокий тут берег. С дальнего конца посёлка рядом с обрывом тянулся забор-кораль, сделанный из длинных горизонтальных жердей, за ним виднелся отличный многокомнатный домина с пристроенным зимним амбаром, гараж с распашными воротами, напротив выхода стоял новенький, ещё жёлтый сруб недостроенной бани.

Знаю, что лес подходит к обширной поляне фактории со всех сторон, деревья большей частью низкорослые, хвойные. Заросли кустарника у берега и за поселением не представляли собой непроходимых скоплений, тут вообще всё лишнее вычищено. Уютно, светло. Короче говоря, пока что не складывалось у меня впечатление, что вокруг затаились все отморозки животного или потустороннего мира. Впрочем, в лесу наверняка сумрачно, хоть и не темно. Но в тайгу нам и не надо.

Строений с воды видно немного, мешает обрыв, основная их часть стоит чуть подальше от реки. Все домики чистенькие, ухоженные, видно, что люди за подворьями следили. Да тут и грязи непролазной не бывает, песчаные грунты… Устав описывать круги в стороне, Васильев подогнал «Бастер» к борту «каэски».

— Видишь домище с синей крышей, что высовывается? — Миша показал пальцем вглубь посёлка. — Это грибоцех.

— Хорошее название! — отметила Глебова.

— Промыслы… — пояснил механик.

Стандартная проверка радиоактивного фона, никто и не заметил, как я вытащил прибор.

Несмотря на то, что с момента катастрофы прошёл уже год, люди в общинах не удивляются, когда кто-либо проверяет фон. Разразись в пик кризиса на планете полноценная ядерная война, последствия её давно ощутили бы все. Слава богу, пронесло, по крайней мере, в части применения мощных ядерных зарядов. Но всё больше и больше людей утверждают, что тактические заряды в районе Новосибирска и восточней к Абакану всё-таки применялись. И всё же это другой край, не наш, и интерес наш расположен не там.

У нас на Енисее и свои опасности имеются, ещё какие. Здесь существует совершенно особый изолят Железногорск, закрытый город Красноярск-26. В своё время Росатом посчитал, что, переместив сверхопасный груз плутония-­239 с периодом полураспада двадцать четыре тысячи лет с берега Балтики на берег Енисея, он сделает мир безопасней, началась транспортировка в Сибирь отработанного ядерного топлива и хранение его на территории Железногорска. Отныне в этом изоляте заложен гигантский разрушительный потенциал, равный пятистам Чернобылям. Сухое хранилище — это колоссальная масса высокоактивного ОЯТ общей активностью двадцать миллиардов кюри. На так называемом мокром хранении находится ОЯТ общей активностью шесть миллиардов кюри. Чернобыльская катастрофа, к примеру, дала активность пятьдесят миллионов кюри. Красноярск не первое место, куда перемещали ОЯТ, на Урале в ЗАТО Озёрск, бывшем Челябинске­-65, шестьдесят лет работало производственное объединение «Маяк», там сейчас наверняка то же всё сложно...