интересно, из проходящих пороги бедолаг флибустьер так удачно ограбил?

— Не надо его так обзывать, Лёша, очень тебя прошу, — назидательный голос оборвал мою тираду. — Никакой он не сумасшедший, просто изменившийся. Сумасшедшие те, кто развязал всю эту бойню.

— С таким доводом не поспоришь, извини, вырвалось, чисто на эмоциях. Ошарашила ты меня, если не дуришь, — признался я.

— Ага, завидуешь! Не переживай, зачем мне тебя обманывать, вот он, в каюте лежит, весь в масле, красавец железный. Представляешь, целых три диска к нему есть, правда, пустых. Сам их набивать будешь, не женское это дело, — она хихикнула, уже без язвительности, просто и радостно.

Ревность, неотъемлемый элемент махрового мужского шовинизма, цыганской иглой кольнула в сердце. Женщина смогла, а я нет.

— Так, товарищ Глебова, — я изо всех старался взять себя в руки и вернуть законную командирскую роль. — Вы где сейчас идёте?

— Железногорск недавно оставили, уже близко.

— Там кто-то был на берегу?

— Наверняка следили. Но сигнал не дали.

— Видишь вообще что-нибудь?

— Плоховато, Лёша, дождь сильно мешает, — честно призналась женщина, способная добывать пулемёты. — Ходовые огни пока горят. Радар работает, помогает.

— Эхолот?

— За дурочку не держи, а? — спокойно попросила она.

Глебова уже опытный судоводитель, найдёт верный курс, лавируя в мутно-коричневом течении, проплывая мимо порой неузнаваемых после катастрофы берегов и полузатопленных судов, их здесь хватает. Чёрт, как быстро темнеет! Берег реки, а тем более разные препятствия возле причалов будут видны плохо, тут даже с включенным курсовым прожектором непросто подходить.

— Катя, может, есть смысл остановиться на ночь? Зачем в темноте рисковать, да ещё и в такую погоду?

Ночью в нынешние времена вообще не стоит по реке ходить, чаще всего в таком подвиге и необходимости нет. Спутниковая навигация отсутствует, по треку не пройдёшь.

— Поздно уже, полчаса назад я ещё колебалась, а теперь… Тут осталось километров тридцать от силы, места хорошо знакомые.

— Тогда не гони, прошу, сбрасывай скорость, иди спокойно, вдумчиво.

— Я и сейчас с тобой говорю на холостых, катер течением сносит.

— Хорошо. Кто с тобой, Потупчик?

— Нет, Игорь в посёлке, со мной Саша Васильев.

Ага, это наш стажёр, курносый мальчишка пятнадцати лет, отчаянно мечтающий стать боевым речником и полноценным членом моей плавгруппы. У парня неплохой водномоторный опыт, имеется своя «обушка» под мотором «Судзуки», причём не отжатая после катастрофы, а законная, оставшаяся ещё с мирных времён. Старается, слушается, учится. Я его вижу матросом на одном из судов.

— При подходе выйду на берег, маякну фонарём.

— Приняла, — откликнулась Екатерина. — У тебя какие итоги? Всё добыл.

— Всё, — ответил я без особого энтузиазма.

Пулемёт! После такого известия вообще трудно разговаривать, мысли летели в другую, не практическую, а мечтательную сторону.

— Генеральный груз здесь, чётко по списку, до последней позиции.

— Какой же ты молодец! — не слишком искренне на этот раз, как мне показалось, воскликнула она. — Приключений много было?

— Средне, как обычно. Может, чуть побольше среднего, — а что мне ещё оставалось сказать, не прямо же сейчас расписывать в деталях эпизоды рейда!

— Устал, бедненький, да? — на этот раз вполне участливо осведомилась Глебова, окончательно посылая подальше все правила радиообмена. Но ничего, разговор шифруется, и наше воркование никто не услышит.

«Что ты всё бедненький да бедненький! Придумай уже что-нибудь другое!» — захотелось мне выпалить. Удержался.

Вот же, ёлки! По-хорошему, мы с ней ещё позавчера должны были под венцом отстоять всё положенное в храме, и теперь трудолюбиво обретать опыт семейственности. Но… Непутёво как-то получается. Постоянно пикируемся, ругаемся по мелочам, и я всё откладываю, на главный шаг никак не решусь, мысленно прикрываясь то оперативными задачами, то очередной ссорой, то какие-нибудь другие причины находятся… Боюсь сделать ей предложение, если говорить прямо. Так и представляется: вот, допустим, предложу я ей руку и сердце, решительно, сам нарядный такой, с новой гармонью синего цвета и цветком в петлице, чуб наружу, а она возьмёт, и откажет! И что потом делать, а?

Дурь какая-то, детский сад.

— Поставь Сашку на бак, пусть смотрит в оба. Нечего в тепле сидеть, у парня глаза зоркие, пусть на холодке работает. Тепловизор дай. Дверь в рубку открой, чтобы слышать. И малым ходом, Катя, поняла? Малым! После моста ходовые огни отключай… Хотя нет, лучше после Ермолаево. Приём.