Спустя два дня, в день триумфа, Катон встал засветло. Быстро поев вяленой свинины и хлеба и запив их разведенным вином, он накинул плащ и пошел к двери, позвав Аматапа, чтобы тот закрыл ее за ним. Когда они шли через атриум, то услышали громкий храп Макрона, раздававшийся в тишине. Катон думал насчет того, чтобы взять с собой Макрона, но потом решил, что лучше использует время, которое потребуется, чтобы пересечь город и добраться до Мамертинской тюрьмы, на то, чтобы поразмышлять в одиночестве.

Начинало светать, и по улице уже можно было пройти без факела. Хотя закон и запрещал носить мечи в пределах Рима, Катон прицепил к поясу ножны, и вес меча, скрытого плащом, действовал на него успокаивающе. Особенно с учетом того, через какие районы города ему предстояло пройти. Уличные бандиты прятались в темных переулках, готовые наброситься на одинокого прохожего или тех, кто слишком напился, чтобы защитить себя. На улице уже было достаточно народу — торговцы с небольшими тележками, спешно везущие товар в лавки, пока не вошел в силу запрет на колесный транспорт в дневное время, сборщики мочи с шестами, на которых висели дурно пахнущие горшки с плещущимся содержимым, которое они несли в суконные мастерские, туда, где чистили и гладили белье богатых обитателей Рима. А еще путешественники, прибывшие в Рим с семьями и желающие заранее найти место получше, чтобы смотреть на праздничное шествие. Родители, нагруженные едой и напитками, тащили за собой зевающих детишек.

Катон не терял бдительности, настороженно поглядывая на стоящих у входов в переулки. Старался держаться посреди улицы, спускаясь к Форуму, и не убирал руки с рукояти меча. Однако его ум заполняли мысли о долге, который оставила ему в наследство Юлия. Он пока не рассказал об этом Макрону. Надо будет сделать это потом, когда Катон сам оправится от шока настолько, чтобы быть в состоянии рассказывать обо всем с должным хладнокровием. А вот со своим бывшим тестем он поговорил. Сначала сенатор Семпроний вел себя несколько смущенно, не зная, как много узнал Катон о поведении своей жены в его отсутствие. Выразив сочувствие, он заявил, что не имеет достаточных средств, чтобы помочь Катону с погашением долга, однако предложил взять к себе Луция и растить его, когда Катон получит новое назначение по службе.

В любом случае, перспектива потерять дом, в который Катон только что пришел, вернувшись с войны, лежала на его сердце тяжелым грузом. Благодаря Юлии он имел при себе лишь те скудные сбережения, которые привез с собой из Британии. Если повезет, можно рассчитывать на какой-нибудь подарок от императора после триумфа, но затем ему придется заново копить средства, если он хочет спокойно жить после выхода в отставку и оставить сыну достойное наследство. То, что Катона возвели в сословие всадников, поможет Луцию в жизни, а если посодействует отец Юлии, то, возможно, когда- нибудь мальчику повезет и он попадет в Сенат. Эти мысли наполнили Катона гордостью. Его отец был вольноотпущенником, и продвинуться всего за три поколения до Сената Рима было бы значительным достижением.

Он вышел на Форум, где команды рабов убирали с улиц экскременты и скопившийся мусор, другие же украшали статуи и колонны храмов гирляндами цветов и разноцветных полос ткани. Катон обошел подножие Капитолийского холма, сердце города, на котором возвышался дворец императора, и подошел ко входу в Мамертинскую тюрьму, где держали самых главных врагов Рима на потеху императору. Большинство их были обречены на казнь, в том числе Каратак и его семья. У обитых гвоздями с выпуклыми шляпками ворот стояли на страже несколько гвардейцев-преторианцев. Дежурный опцион вышел навстречу Катону и выставил руку.

— Как звать, по какому делу?

— Префект Квинт Лициний Катон. Я пришел увидеться с плененным Каратаком.

Услышав звание Катона, опцион стал по стойке «смирно» и отдал честь.

— Прости, командир. У меня нет указаний на счет посещения.

— Я пришел по своей инициативе, опцион. Хочу просто поговорить с Каратаком. Недолго.

Опцион покачал головой.

— Нет, без соответствующего разрешения.

Катон ожидал подобного ответа.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Конечно, командир. В казармах немало говорят о тебе и центурионе Макроне. Отличная работа, скажу я тебе. Большая честь увидеться с тобой лично, командир.

— Наверняка, — с улыбкой сказал Катон. — Следовательно, тебе известно, что я на хорошем счету у императора. А это означает, что он вряд ли сильно обрадуется, если мне доведется упомянуть о том, что ты и твои парни завернули меня, когда я просто хотел последний раз поглядеть в глаза Каратаку и попрощаться с ним, прежде чем его прибьют. Как воин воину.

Катон наклонился вперед и коснулся груди опциона.