– Ну а я об этом жалею, господин префект.

Катон вновь закрыл плотным шейным платком рот и нос и немного подождал, пока восстановится дыхание. Он чувствовал, как развевается за спиной его плащ, а в шлем ударяют порывы ветра. Префект поправил плюмаж и снова начал медленно подниматься по склону. Купец, предложивший свои услуги легату Квинтату, утверждал, что до столицы декеанглиев не более пяти миль и ее будет хорошо видно с вершины горы. Катон посмотрел вверх, и у него возникли сомнения. Темное небо, по которому бежали свинцовые тучи, грозило новым дождем при непрекращающихся ледяных порывах ветра. Тем не менее как командир авангарда он должен был провести разведку и доложить о местности, по которой предстояло идти армии, а также о расположении вражеских войск.

После схватки у перевала прекратились даже мелкие стычки. Небольшие группы всадников наблюдали за продвижением армии Квинтата, но племена, возглавляемые друидами, всячески избегали сражений и не пытались задержать римлян. Однако повсюду встречались следы их деятельности: поваленные на тропу деревья; груды камней, сброшенных вниз с утесов так, чтобы перегородить узкие перевалы; сообщения о нападениях на обозы.

Будь у Квинтата больше солдат, он мог бы оставлять за собой цепь хорошо защищенных фортов, которые охраняли бы весь путь до Медиоланума. Но у них имелось всего несколько сторожевых дозоров, постоянно подвергавшихся нападениям. Серьезной угрозы они не представляли, и Катон никак не мог понять, почему враг не пытается нанести тяжелый удар по самой слабой части армии римлян.

Ход его размышлений прервал громкий крик, Катон остановился и оглядел склон. Один из его солдат не удержался на тропе и лежал у большого камня, прервавшего его падение. Двое его товарищей спешили к нему на помощь. Катон повернулся к Траксису:

– Веди отряд дальше. Я вас догоню.

Траксис продолжил путь наверх, а Катон спустился к упавшему солдату. Он обменялся короткими кивками с трибуном Ливонием, который вместе со своим рабом следовал за солдатами.

– Что произошло? – спросил префект, переводя дыхание.

Один из «воронов» огляделся по сторонам.

– Бормин, господин. Похоже, он серьезно пострадал.

– Я хочу на него взглянуть.

Они расступились, пропуская префекта, и Катон присел на корточки рядом с солдатом, лежавшим на земле. Бормина перевернули на спину; его веки трепетали, рот открывался и закрывался, он мучительно пытался сделать вдох. Однако остальные части его тела оставались неподвижными. Катон холодными пальцами осторожно развязал кожаные ремешки, удерживавшие шлем. Голова Бормина бессильно опустилась назад, губы шевелились, но над ними не поднималось облачко пара.

– Что с ним не так? – с тревогой спросил один из его товарищей.

Глаза разбившегося солдата закатились, и тело обмякло. После коротких колебаний Катон наклонился и приложил ухо к губам Бормина, но ему не удалось услышать его дыхание – все перекрывал вой ветра. Не почувствовал Катон и тепла. Тогда он попытался нащупать пульс на шее солдата. Ничего.

– Он мертв.

– Мертв? Но почему? Он лишь споткнулся и упал. Он не мог умереть.

– Мерзавец просто прикидывается, чтобы увильнуть от исполнения долга, – вмешался другой солдат.

Катон осмотрел скалу и заметил выступ, напоминавший лезвие широкого топора. Он повернул тело на бок и внимательно его осмотрел. На шее Бормина виднелся большой свежий синяк. Катон щелкнул языком:

– У него сломана шея. Должно быть, ударился о камень. Мы не можем ему помочь.

Они молча постояли рядом, под порывами ледяного ветра.

– Несчастный ублюдок… Какая смерть. Бормин был хорошим солдатом. Одним из лучших.

После короткой паузы ему ответил другой солдат:

– Может быть, но он пердел во сне, жульничал в кости и спал с чужими женами.

Катон посмотрел на него и вздохнул:

– Не самое лучшее надгробное слово.

Солдат пожал плечами:

– Но он был именно таким, командир.

– Ладно. – Катон встал и повернулся спиной к пронизывающему ветру. – Отнесите его к лошадям, а потом догоняйте колонну.

– Есть, господин, – хором ответили солдаты, а один из них пробормотал: – Отлично, спасибо, Бормин.

Катон молча отвернулся и начал поспешно подниматься вслед ушедшему вперед эскадрону. Траксис уже почти добрался до вершины, но ему пришлось наклониться вперед, чтобы сохранить равновесие. Дождь заметно усилился, и если прежде он лишь моросил, то теперь обрушился на плечи уставших солдат, отягощенных доспехами, щитами и копьями. Лишь усилия, которые они затрачивали на подъем, позволяли им сохранять некое подобие тепла, и