– Некому. У нас две трети роты под Москву забрали. Зато мне машину из нового пополнения дали.

– Да, я заметил, что краска свежая. Номера и тактические знаки тоже.

Вот гад глазастый.

– Сам только вчера рисовал. У вас сегодня праздник будет?

– Конечно, Новый год грех не отметить. Надеюсь, последний военный.

– Точно, желаю, чтобы как можно больше ваших в следующем году совсем не воевало.

Да, идеально было бы рвануть их именно ночью, но опасность разоблачения нашей закладки сильно возрастала. Ничего, их и сейчас в казармах полно, вон в окна выглядывают. Всё-таки удачно, что между Рождеством и Новым годом немцы решили снизить активность, подкормиться и отогреться. Нет, они и сейчас по лесам нашим шарятся, но стало их много меньше.

Свернул я налево, но к Мезьеру, конечно, не пошёл – в одном из переулков меня ждали розвальни с сеном, в котором уже сховался Евгений.

– Помчали, Степан, – скомандовал я Глухову, когда устроился рядом с Тихвинским и выплюнул комок смолы, долженствующий изображать флюс.

Вообще в этот раз я прибег к мимикрии основательно, кроме своих способностей, привлекая и подручные средства. Естественно, без них мог бы и обойтись, но не стоило так сильно отсвечивать. Флюс из смолы, кстати, предложил Зиновьев. Не такое уж и гениальное предложение, но стоило пойти на поводу у старшины, пусть считает себя талантливым придумщиком.

С момента взвода взрывателей прошло уже двадцать две минуты. Мы, что взрывная команда, что мужики из Залесья, сидели вокруг самовара и пытались пить чай. Точнее, мы с Тихвинским, уже переодетые, пытались, а остальные нормально себе пили и заедали натуральными баранками. Дело в том, что из соображений секретности прибывший вчера «дровяной обоз» был не в курсе нашей сегодняшней операции, но всё равно мужики поглядывали на нас с интересом – понимали, что телодвижения наши неспроста.

И тут шарахнуло! До школы было не меньше полукилометра, но удар был силён, особенно полами по ногам, причём этот удар пришёлся чуть раньше, чем грохот от взрыва. Что-то зазвенело и посыпалось на пол. С резким щелчком треснуло стекло в оконной раме. Степан поглядел в нашу с Евгением сторону уважительно и слегка ошарашенно.

– Ну, вы, блин, даёте!

Отвечать ничего не стал. Чего я на самом деле могу сказать? Жаль, не удастся сегодня вечером к Ольге проскочить, вряд ли после нашей диверсии ей поспать придётся – хирургу работы на всю ночь должно хватить. И остался ли жив часовой? По сути, не должен, до него там меньше тридцати метров было, даже если сменился, то тоже вряд ли – машина возле караулки немецкой как раз и стояла. Меня он фиг признает, я опять имел вид желтомордого задохлика с синяками под глазами, а вот Женю нужно снова перегримировывать. Но для этого у нас всё было, по крайней мере пара свежих фингалов ему не помешает.

– Степан, тебе придётся с Евгением немного подраться. Смогёте?

– В лучшем виде отделаю.

– Но-но, у меня второй разряд по боксу, так что отделаю тебя как раз я.

– Забьёмся?

Ну, прямо как дети.

– Так, бить будете по очереди. Аккуратно, но сильно. Понятно.

Народ поскучнел – ну да, выпить, закусить, подраться, что ещё надо, чтобы снять стресс.

– Что с листовками? – спросил у Фефера.

– Передал. Сказали, спасибо, но мало.

Триста листовок для города это, конечно, капля в море, остальное ушло на просвещение окрестностей.

– Про бумагу спросил?

– Клятвенно обещали, что будет. Сам Павел Ильич обещал кровь из носа.

– Кто?

– Да Лиховей.

– Кстати, как прошла встреча?

– Нормально, как вы и обещали, даже не удивился.

– О беседе с командованием не просил?

– Нет, даже не упоминал. Завтра должны были ещё раз встретиться, но боюсь после этого, – Герман мотнул головой в сторону окна, – не получится. А чего рванули-то?

– Угу, вероятно, многие сегодня и завтра будут сильно заняты. А сегодня из дома лучше не выходить. А рванули казармы.

– Сильно!

Как бы подтверждая мои слова, за окном раздался выстрел, затем ещё два и короткая автоматная очередь. Нет, дома лучше.