том, что помыслы его чисты, как чисты помыслы Господа нашего, Иннииша, и речи его правдивы, что он никогда не осквернит язык свой ложью, даже в том случае, если это будет стоить ему жизни? Остальные члены совета, верите ли вы брату своему, Всепрощенному Рину?

– Верим, верим, верим… – один за другим стали раздаваться тихие возгласы. Не остался в стороне даже Ктарах:

– Верю. – Протянул он вместе со всеми. – У нас с братом Рином есть конечно определенные разногласия, но… верю.

– Девочка моя, будь добра, объясни нам, что ты хотела донести до нас своей речью? – Сам Рин был безмерно удивлен. Даже левая щека его стала подергиваться нервным тиком.

– Всепрощенный Рин! Всем известен дар ваш, вы один из тех немногих, кто умеет читать чужие души. Все помыслы, даже самые сокровенные, все события, хранящиеся в памяти любого, даже самого скрытного существа, для вас, что раскрытая книга. Я понимаю, что вы считаете свой дар греховным, но посудите сами: стал бы Иннииш одаривать кого-то из Всепрощенных нечистым даром?

Рин долгое время молчал, обдумывая слова юной Всепрощенной. Наконец губы его раздвинулись, и он нехотя произнес:

– Значит, ты хочешь, чтобы я…

– Да, я хочу, чтобы вы прочитали мысли путника между мирами и сами убедились в том, что все то, о чем он нам говорил – истинная правда. Илья, вы не против?

– Я согласен.

– В таком случае, давайте начнем прямо сейчас. Воины волнуются, им не терпится начать сражение. Есть большая вероятность того, что начнется смута, так как решение совета о проведении переговоров с Усопшими пришлось по душе далеко не всем.

– Хорошо, начинайте. Я готов.

– Тогда подойди ближе, путник между мирами. Закрой глаза… – Голос Рина зазвучал настолько гипнотически, что мои ноги сами по себе выполнили его команду, а затем… время словно остановилось, застыло, и вся моя жизнь замелькала перед глазами кадрами ускоренной кинохроники.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мне позволили, наконец, очнуться. Очнуться и встретиться глазами с Рином, лицо которого было белее мела. Не лучше выглядел и Ктарах, и остальные члены совета. Не знаю, что он наговорил им, но только одна Виталина почему-то умудрялась сохранять спокойствие.

– Как все прошло? – стараясь не выдать своего волнения, будничным голосом проговорил я.

За всех ответила Виталина:

– Все хорошо, Илья, вы можете идти. Мы с Геннером проведем вас к дому, в котором засели, расстрелявшие передовой отряд, Усопшие. Вы готовы? Хорошо себя чувствуете?

– Да, все нормально.

Прощание с членами совета вышло каким-то сумбурным, скомканным. Казалась, им не терпелось избавиться от моего присутствия как можно быстрее. Даже руки никто не подал, и это весьма настораживало. Прислушавшись к себе, я понял вдруг, что почему-то совсем не ощущаю присутствия Антонины Семеновны, и это меня настолько испугало, что я едва не закричал, лишь в последний момент умудрившись справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Антонина Семеновна, где вы? – Тишина. Тишина и холод. Холод постылого одиночества. Как странно: раньше я и не понимал, насколько тесно сжился со сварливым призраком безвременно почившей тещи, облик которой по причине полной совместимости характеров приняла самка лингвина. В голове пустота: никто не пилит, никто не говорит, что и когда тебе следует делать, пересыпая нравоучения и подначки крепкими матерными ругательствами. И это страшно. Страшно настолько, что хочется закрыть глаза, отрешившись от реальности ради того, чтобы назвать ее сном.

– Что вы со мной сделали?

– Ничего. – Виталина почему-то отводит взгляд, стараясь смотреть куда-то в сторону. Мы сворачиваем за угол и бредем по каменному крошеву, в которое превратилась одна из стен. Из-за угла следующего здания, сохранившегося чуть лучше, чем предыдущее, выныривает знакомая фигура, и я узнаю в ней Геннера.

– Всепрощенная, Илья, ну что ж вы так долго-то? Я уже здесь вас заждался. – Великан явно ничего не знает о произошедшем и ведет себя как обычно.

– Ты же знаешь Ктараха! Для того, чтобы убедить его хоть в чем-то, могут понадобиться целые сутки.

– Ааа… Ну пойдемте тогда скорее, пока Непрощенные атаку не начали. А то у них уже прямо свербит в одном месте – очень уж хочется за товарищей своих погибших отомстить. Да оно и немудрено, конечно. Фасибу помните? Так вот: ее первой же очередью и убили. Сразу две пули в грудь попало. Хвала Инниишу, хоть недолго мучалась, бедняжка.

– Помню. – Лицо Виталины помрачнело еще больше, а затем пошло волнами, принимая облик той, о которой только что говорил Геннер.

– Ага, да, она самая. Хорошая была девушка. И зла никогда никому не делала. Хотя страшна была, конечно, как смертный грех. Вы бы лицо свое на прежнее поменяли, а то не ровен час прилипнет вот так на веки вечные, и будете потом остаток жизни уродиной ходить, прости Господи меня за подобные предположения. И кто вас тогда замуж такую возьмет?

Виталина презрительно фыркнула, однако, тем не менее, поспешила облик свой все-таки сменить, на этот раз представ в виде довольно-таки