Но, к сожалению, Данте Алигьери был давно мертв, и по этой причине не мог наслаждаться видом воинства, которое сейчас змеей двигалось по растрескавшемуся покрытию дороги, поднимая за собой громадные облака пыли. Впереди и в середине колонны шли Непрощенные. Это был костяк, основные ударные силы армии Перерожденных. Медлительные, в большинстве своем неизлечимо больные, все в язвах, болячках, с сочащимися гноем глазами. Тела многих из них мутации видоизменили настолько, что и на людей они походили весьма слабо – угловатые силуэты с зачастую нечетным количеством конечностей наиболее всего были похожи на персонажей из сна какого-то законченного шизофреника, но уж никак не на реально существующих личностей, которые вполне могли самостоятельно мыслить и у которых были даже имена. Армия живых мертвецов – вот, пожалуй, самое подходящее сравнение для тех, кто увлекается низкопробными фантастическими фильмами ужасов. Хотя нет. Для Непрощенных не существует никаких аллегорий. Это Непрощенные. Они одни такие. Других таких во Вселенной просто нет.

Ближе к арьергарду колонны двигались Всепрощенные – эта часть Перерожденных наиболее всего была похожа на людей. Были, конечно, и исключения в виде той же Виталины, лицо которой чуть ли не постоянно находилось в движении, то и дело видоизменяясь. Но таких было мало, ведь Всепрощенные отличались от людей в основном внутренне, что на внешнем облике практически никак не отображалось. Это, так сказать, была элита. По сравнению со всеми остальными, группа эта была крайне немногочисленна, но в силу довольно-таки специфических умений именно на нее делались ставки в предстоящей битве если той, конечно, суждено будет произойти.

Ну и, наконец, в самом арьергарде колонны, прикрывая ее от нападения с тыла, сразу же за телегами обоза шли Прощенные, можно сказать кровные братья Геннера. Здесь природа почему-то на разнообразие поскупилась, за редким исключением, почти все они выглядели одинаково. Гиганты с фиолетовым цветом кожи двигались нога в ногу, слаженно. Именно они-то и походили более всего на настоящих воинов. У кого-то в руках были копья, у кого-то топоры с аномально длинными рукоятками. Были и такие как Геннер – тот на плече нес внушительных размеров дубину. За спиной же у него болтался рюкзак, доверху набитый камнями. В точности такие же рюкзаки с аналогичным содержимым были у каждого его собрата – ведь именно Прощенным в предстоящей битве отводилась роль артиллерии. Да-да, я не оговорился – именно артиллерии. Я уже наблюдал в свое время, как Геннер камнем, играючи, перебил ствол векового дерева, а за время пребывания в лагере Перерожденных успел проникнуться уважением и к остальным его собратьям. Все они были невероятно, нечеловечески сильны. Камни, запущенные их руками, летели в цель со скоростью реактивного снаряда, с легкостью прошивая как бетон, так и каменную кладку стен. Единственным минусом было то, что камни, в отличие от артиллерийских снарядов, при попадании в цель не взрывались. Но даже учитывая этот неприятный момент, можно было смело утверждать, что такое оружие вполне может решить исход любой битвы. А в том, что эта битва неминуемо произойдет, с каждой минутой пребывания в пешем строю войска, я уверялся все больше и больше.

Еще три дня назад мне казалось, что все выйдет как раз наоборот. После того, как на военном совете Ктарах под давлением Рина и его сторонников согласился на мое предложение по проведению последних переговоров с Усопшими, я был на седьмом небе от счастья. Как ни крути, а ведь это кратчайший путь к тому, чтобы вновь заполучить в свои руки драгоценный восьмигранник! Но… часы шли, решение Ктараха было озвучено народу глашатаями, однако, по какой-то причине почему-то не вызвало ожидаемого энтузиазма. Сам бы я никогда не разобрался в чем дело – психология мутировавших потомков Артан, называющих себя Перерожденнными, все еще была мне абсолютно чуждой, однако тут внезапно пришла на помощь Виталина, напомнив о предыдущем, прилюдном выступлении Ктараха перед народом и его пустопорожних обещаниях, воспринятых сообществом Непрощенных, а также некоторыми из Прощенных, весьма и весьма серьезно. Еще бы: ведь он обещал, что если стены города Прикополя омоются кровью всех без исключения Усопших, то Иннииш всем Непрощенным, а так же Прощенным дарует свое полное прощение, и все они станут Всепрощенными. Иначе говоря, если говорить человеческим языком, то все эти несчастные после свершенного кровавого действа станут абсолютно здоровыми людьми и даже более того – обретут определенные сверхвозможности, которыми в настоящий момент наделена всего лишь жалкая горстка счастливцев. Так-то вот. А что будет, если Усопшие вдруг примут предложение странного иномирянина (то есть меня), и вместо того, чтобы драться за свой Проклятый Город, просто возьмут и «сдернут» с планеты? Правильно – ничего не будет! А точнее – не будет ожидаемого выздоровления! Так что же все-таки лучше: вступить в битву с противником, имея шанс в ней погибнуть, но зато в случае удачного исхода получить здоровье, а возможно даже и молодость, не говоря уже о чем-то другом, или дать врагу просто уйти, а самому потом долгое время продолжать гнить заживо, год за годом проклиная свое неуместное миролюбие?

Теперь, когда Виталина расставила все по полочкам, я прекрасно понимал Перерожденных и, даже более того, – глубоко сочувствовал им, но… маразм – он и есть маразм. Верования-верованиями, но уничтожать целый народ из-за каких-то там своих церковных бредней – это уже явный перебор. И как объяснить этим дикарям, что во всех их бедах виновата только радиация, а…? Впрочем, проехали. Бесполезное это занятие.

Шагая в окружении фиолетовокожих гигантов, я чувствовал себя абсолютно спокойно. Почему-то сородичи Геннера внушали мне гораздо больше симпатии, чем все остальные представители Перерожденных. Непрощенные выглядели неэстетично и крепко подванивали чем-то нездоровым, трупным. Всепрощенные же меня откровенно пугали, пугали своей странностью, непонятными, недоступными для простого смертного способностями.

Мы так и держались втроем: я шел посередине, по левую руку от меня брел Геннер, по правую же шла Виталина. Не знаю, почему девчонка выбрала нас, а не себе подобных. Возможно, тому виною был ее слишком юный возраст, и ей было с ними просто неинтересно, а может быть Всепрощенные ее тоже пугали, как и меня. Спрашивать ее об этом я не решался, мне было достаточно того, что она просто идет с нами.

Пригород Прикополя встретил нас тишиной. Казалось, что вымерли даже птицы. Ветер – и тот, словно нашкодивший кот, боялся лишний раз взъерошить кроны одичавших фруктовых деревьев, что росли в некогда ухоженных частных дворах, теперь окончательно и бесповоротно превратившихся в