– Фигасе. Удивил так удивил! Откуда добыча?

– Да я тебе рассказывал уже, – покосившись на Игната с Васюней, я успел заметить, как оба они обменялись многозначительными взглядами. Видно было, что Игнат уже успел поделиться моей жизненной историей во всех подробностях, но, судя по всему, так и не смог заставить друга поверить в ее правдивость. Упаковки же с пищевым концентратом, выглядевшие совсем новыми, явно перевешивали чашу весов в пользу моего рассказа. Да и маркировка имперская, и своеобразный стиль оформления упаковок, на которых гордо красовался взмывающий в небо пассажирский гелиостроп, заставили бы призадуматься человека и более недоверчивого, чем Васюня. – Есть еще кое-что, – решив идти до конца, я освободил часть стола, отодвинув в сторону упаковки с концентратом и принялся выкладывать из рюкзака на освободившуюся поверхность и остальной весь свой нехитрый скарб, которым снабдили меня люди Карама перед тем как высадить на эту негостеприимную планету. Нож, зажигалка, комплект термобелья, штормовка, самораскладывающаяся палатка с подогревом. Не без удовлетворения констатировал, как загорелись глаза Васюни при виде палатки, и даже Игнат, обладая от природы характером более уравновешенным, озадаченно крякнул.

– Вот так-так! А вот это уже пожалуй интересно! – Васюню так и тянуло распотрошить упаковку с палаткой, он даже заерзал на месте от нетерпения. – Это все или еще что-то есть? – Глаза его безотрывно уставились на рюкзак, на дне которого продолжала болтаться памятная игрушка – тот самый испещренный загадочными символами восьмигранник.

– Почти. – Не особо церемонясь, я вытряхнул безделушку, и она с грохотом упала, прокатившись по некогда полированной столешнице стола, а затем замерла у самого его края.

То, что произошло потом, словами уже описать весьма сложно. Глядя на побледневшие, в одночасье ставшие мраморными лица двоих друзей, на их трясущиеся руки, на глаза, замершие в мертвенной неподвижности, я и сам здорово струхнул. Даже Антонина Семеновна не выдержала и вскрикнула где-то в глубинах черепа. Видимо, в этот момент мы с ней подумали об одном и том же: а что если безделушка, которую я так беззаботно все это время таскал в своем рюкзаке, на самом деле является ничем иным как оружием массового поражения? Ведь только этим можно было объяснить странное поведение аборигенов. Страх их был неподдельным. Я даже представить себе не мог, что живой человек может так чего-то бояться. С Васюней-то я был практически незнаком, но вот Игнат, подобравший меня в лесу, по моему глубокому убеждению, воистину робостью характера не отличался. Кто знает, а может восьмигранник и есть ядерная бомба – одна из маленьких игрушек, уничтоживших едва ли не до основания все живое на планете «Болтанка»?

– Ты… где… взял… эту… штуку? – первым, как ни странно, справился с собой Васюня. Смотрел он на меня сейчас очень внимательно, причем в прищуре фиалковых глаз уже не осталось былого благодушия.

– Нашел. – Понимая, что ответ мой прозвучал скорее как отговорка и выглядит не очень естественно, я собрался с духом и принялся излагать свой рассказ в наимельчайших подробностях, описывая происходящие со мной события, произошедшие с тех самых пор, когда я оказался в плену у «черных» археологов. Тот момент, когда я обнаружил свою находку, также описал максимально подробно, не преминув добавить к рассказу все наши продолжительные потуги понять, что за вещь попала все-таки в мои руки и руки моих товарищей по несчастью. С течением моего рассказа выражение лиц слушателей постепенно менялось и сейчас, когда я уже практически закончил, на меня уже не смотрели с недоверием.

– Ты хоть представляешь себе что это? – Васюня вышел из своего ступора и первым взял в руки злосчастную штуковину. Держал опасливо, словно боясь, что она, того и гляди, действительно взорвется.

– Ума не приложу.

– Ладно, собирайся тогда.

– Куда?

– Увидишь. Игнат, ты тоже с нами давай. Идем, по дороге позавтракаем. – Подхватив три упаковки сухпая, Васюня рассовал его по карманам потяганной вельветовой куртки. Восьмигранник он тоже прихватил с собой, сунув его в один из внутренних карманов с таким видом, словно вещица принадлежала уже ему, а не мне.

Улица, как и вчера вечером, оказалась совершенно пустынна. Проехав какое-то время по ней, мы вырулили на Центральную. А вот здесь народа действительно оказалось много: люди сновали по тротуарам с видом вполне безмятежным. Кто-то выходил из магазина нагруженный, как и полагается, свертками с закупленными товарами, кто-то наоборот – только заходил в них. Парикмахерские, булочные, шашлычные, забегаловка с потешной вывеской в виде похоронного креста, на котором нарочито корявыми буквами было выведено: «Последнее пристанище» – все эти заведения без зазрения совести мы миновали. Автомобиль, ведомый твердой рукою Игната, целенаправленно катил вперед по единственной оставшейся жилой улице Прикополя никуда не сворачивая до тех пор, пока не вырулил на широкую площадь, посреди которой красовался гигантский памятник, выполненный из материала, по цвету напоминающего мрамор.

Выходили из машины втроем, на ходу догрызая брикеты сухпая и глотая по очереди тепловатую воду из фляги Игната, которая ходила по кругу, перекочевывая из рук в руки.

– Ну, узнаешь?

Я поднял голову кверху с интересом разглядывая статую старика в белоснежной хламиде до пят и строгим, суровым взглядом незрячих глаз из-под набрякших век, пронизывающим, казалось, самую суть пространства, и уходящим куда-то далеко-далеко в бесконечность. Отрицательно покачал головой,