Голова Текотля бессильно поникла, и он умер раньше, чем она коснулась пола.

Конан вскочил. В глазах его вспыхнули зловещие огоньки. Вот, значит, в чем заключался коварный план Ольмека, который поначалу ловко использовал их, чтобы погубить своих врагов! Ему следовало бы самому догадаться, что чернобородый дегенерат замыслил нечто подобное. Киммериец быстро зашагал в сторону жилых кварталов текултли. На ходу он прикинул численность своих бывших союзников. После страшной битвы в тронном зале в живых остался всего двадцать один человек, включая Ольмека. С тех пор умерли еще трое, так что теперь ему противостояли восемнадцать врагов. Сейчас, охваченный гневом, Конан готов был в одиночку выйти на бой против целого клана. Но первобытные инстинкты помогли ему обуздать дикую ярость берсеркера. Он вспомнил предостережение Текотля насчет возможной засады. От принца вполне можно было ожидать чего-нибудь в этом роде; Ольмек мог предполагать, что Топал не сумеет выполнить его приказ. Следовательно, принц рассчитывает, что Конан вернется тем же маршрутом, каким направился в логово ксоталанков.

Конан поднял на глаза на световой люк, под которым проходил, и увидел в нем смазанные блестки звезд. Ночь еще не закончилась, а сколько событий произошло за такое короткое время!

Он свернул в сторону от прежнего курса и спустился по винтовой лестнице на нижний этаж. Конан не знал, где находится дверь, через которую можно войти в замок на этом этаже, но был уверен, что сумеет найти ее. Правда, он пока не представлял себе, как взломает замки; он не сомневался, что все двери текултли будут заперты на засовы, хотя бы в силу полувековой привычки. Но ему не оставалось ничего иного, как попытаться.

Сжимая в руке обнаженный меч, он быстро шел по лабиринту коридоров и комнат, залитых колдовским светом зеленых камней. Киммериец знал, что находится где-то совсем рядом с текултли, когда какой-то звук заставил его замереть на месте. Он сразу же понял, что это такое: такие звуки издает человек, когда пытается крикнуть, а в рот ему засунут кляп. Он доносился откуда-то спереди и слева. В этих тускло освещенных помещениях даже самые слабые шорохи разносились далеко.

Конан свернул в ту сторону и пошел на звук, который раздавался снова и снова. И вскоре, остановившись в дверном проеме, он увидел перед собой странную сцену. В комнате на полу лежала металлическая рама, на которой простерлась гигантская фигура. Голова ее покоилась на ложе из острых шипов, кончики которых уже окрасились алым в тех местах, где они проткнули кожу. Голову человека обхватывала необычная конструкция из кожаных ремней, которая, впрочем, не защищала ее от гвоздей. Сбруя эта тонкой цепочкой соединялась с механизмом, который поддерживал огромный железный шар, висевший над волосатой грудью человека. Пока тот лежал неподвижно, железный шар тоже оставался на месте. Но стоило человеку приподнять голову, если железные штыри слишком уж сильно впивались ему в кожу, как шар опускался вниз на несколько дюймов. Вскоре вздувшиеся шейные мускулы откажутся удерживать голову в неестественном положении, и она вновь ляжет на железные штыри. Было очевидно и то, что рано или поздно шар опустится и превратит его в кровавую лепешку. Во рту у жертвы торчал кляп, но его выпученные черные глаза с мольбой уставились на застывшего в дверях Конана. Человеком на железной дыбе был Ольмек, принц текултли.

– Почему ты привела меня сюда, чтобы перевязать ногу? – пожелала узнать Валерия. – Разве нельзя было сделать это прямо в тронном зале?

Она сидела на краешке кушетки, вытянув перед собой раненую ногу, которую только что закончила перевязывать шелковыми бинтами женщина текултли. Окровавленный меч Валерии лежал рядом.

Пиратка хмурилась. Женщина перевязала ее быстро и умело, но Валерии не понравились ни ее ласковые прикосновения, ни выражение глаз.

– Остальных раненых отвели в другие комнаты, – ответила та с мягким акцентом женщин текултли, в которых, однако, не было ни мягкости, ни женственности. Немногим ранее Валерия своими глазами видела, как эта самая особа вонзила нож прямо в грудь женщине ксоталанков, а потом выдавила глаза раненому мужчине.

– Сейчас тела убитых сносят вниз, в катакомбы, – добавила она, – чтобы их призраки не сбежали в жилые помещения и не поселились там.

– Ты веришь в привидений? – спросила Валерия.

– Я знаю, что в катакомбах живет дух Толькемека, – с дрожью в голосе ответила женщина. – Однажды я видела его, когда спряталась в крипте, где лежал прах мертвой королевы. Он прошел мимо и выглядел как древний старик с развевающейся седой бородой и волосами, а его глаза светились в темноте. Это был Толькемек. Я узнала его, потому что еще ребенком видела, как его пытали.

Голос женщины упал до испуганного шепота.

– Ольмек смеется над этими страхами, но я знаю, что призрак Толькемека живет в катакомбах! Говорят, что это крысы обгрызают мясо с костей умерших, но призраки тоже едят плоть. И кто знает…

Она быстро подняла голову, когда на ложе упала чья-то тень. Валерия увидела, что рядом остановился Ольмек и смотрит на нее сверху вниз. Принц смыл кровь с рук, торса и бороды, но не стал надевать мантию, и вид его крепкого безволосого тела вызвал у нее отвращение. В его глубоко посаженных черных глазах горело пламя желания, а пальцы, которыми он поглаживал свою иссиня-черную бороду, подергивались.

Он многозначительно уставился на женщину, и та поспешно поднялась с колен и выскользнула из комнаты. Выходя, она оглянулась на Валерию, и девушка прочла в ее взгляде циничную насмешку и издевательское презрение.

– Она плохо наложила повязку, – заявил принц, подходя к дивану и наклоняясь, чтобы осмотреть ее раненую ногу. С быстротой, неожиданной для