Вскочив на ноги, Ар Апа перебросил топор через огонь. Эсон в воздухе подхватил его.

— Маклорби абу! — вскричал Маклорби и, ударив в щит топором, бросился вперед.

— Эсон абу! — отвечал Эсон, делая шаг вперед.

Топор ударил в щит, и битва началась.

Уже после первых ударов стало ясно, кто победит. Маклорби был сильнее. Когда топор против топора — исход решает сила. Каменное лезвие ударило в щит Эсона, рука микенца ощутила удар. Собственный удар его был отброшен и перехвачен. Рука Эсона не отошла еще после первого удара, когда на щит обрушился второй и третий. Эсон отступал, но безжалостный как сама смерть Маклорби следовал за ним, нанося удары сильной, не знающей усталости рукой, словно рубил дерево. Сейчас он рубил человека, и с каждым новым ударом Эсон ощущал, как оставляет его сила. Он задыхался, пытаясь выстоять. Эсон не был достаточно быстр и точен в движениях: принимая следующий удар, он не успел подставить щит — топор Маклорби задел плечо Эсона, пролилась первая кровь.

Завидев ее, все воины взревели, а Маклорби остановился и, отступив назад, потряс топором и щитом над головой, провозгласив свой боевой клич.

Эсон чувствовал рану, она была неглубокой, но кровоточила, и с каждой каплей сила понемногу оставляла его тело. Оставалось умереть?.. Но Эсон не хотел умирать. Маклорби повернулся и снова издал боевой клич. Тогда Эсон освободил руку от петель щита и взял его за край.

— Эсон абу! — хрипло вскричал он, бросаясь вперед. Расставив ноги, Маклорби стоял на месте и улыбался, дожидаясь Эсона, так что видны были желтые зубы. Эсон широко замахнулся топором, метя в бок Маклорби. Бык-вождь повернул щит, чтобы отразить удар, и тогда Эсон метнул свой щит ему в лицо.

Край щита угодил прямо в зубы Маклорби. Взвыв от боли, тот отшатнулся. Топор Эсона отскочил от щита и ударил йерния по руке, выбив топор из руки Маклорби.

Прежде чем Эсон успел нанести новый удар, Маклорби отбросил свой щит и бросился вперед, впившись пальцами прямо в горло Эсону.

Боль едва не лишила микенца сознания. Как в тумане, мелькнуло перед ним лицо Маклорби, сплевывавшего зубы вместе с кровью. В голове гудело, и Эсон попытался замахнуться топором, но противник был слишком близко. Микенец выронил топор, ударил вперед кулаками, но без успеха. Вокруг кричали, орали, один голос был знаком — он ревел громче прочих: Эйас что-то советовал. Что-то о кулачном бое, Эсон едва разбирал слова. Но когда смысл дошел до измученного болью и дурнотой мозга, Эсон послушно выставил руки вперед. Не к горлу Маклорби протянулись они — в честном поединке двух сил сейчас он слабее, — но к лицу. Пальцы поползли вверх по скулам. И большие пальцы Эсона впились в глаза Маклорби.

Так поступали рабы, когда их заставляли биться без оружия. Воину такое обычно не могло прийти в голову. Пальцы погружались в глазницы, ковыряли, слепили.

Боевой клич Маклорби превратился в вопль боли, и руки его, выпустив горло Эсона, прижались к погубленным глазам.

Эсон сорвал с шеи кинжал. И единым движением погрузил его прямо под ребра противника — в сердце.

Задыхаясь, — голова еще кружилась от боли, глаза застилал туман, и Эсону приходилось моргать, чтобы видеть, — микенец нагнулся над трупом. Вокруг гремело «Эсон абу», клич повторялся снова и снова, а он пилил, пока голова не отделилась от тела. Руки были по локоть в крови, кинжал выскользнул из пальцев Эсона. Ухватив голову за длинный ус, микенец распрямился и неторопливо направился к своему каменному хенджу. Бросил голову между вертикальных камней, пустыми глазницами она уставилась на костер совета.

— Я — Эсон, вождь-бык йерниев, — хриплым голосом провозгласил он, привалившись спиной к прохладному камню — чтобы не упасть.

Эсон с жадностью припал к элю, потом густой мед принес некоторое облегчение его горлу. Потихоньку боль отступала. Трое остальных вождей- быков в молчании пили, огромная свинья нетронутой остывала на козлах. Подошли воины из тевты Маклорби, они хотели унести тело. Эсон не позволил и приказал им вернуться на место. Потом Эсон встал и вырезал свою долю мяса. Начался пир — и лишившийся головы труп служил йерниям безмолвным напоминанием.

Но, невзирая на присутствие трупа, угощение и напитки быстро подняли общее настроение. И уже скоро у костра зазвучали привычные хвастовство и бахвальство. Стемнело, в костер подложили смолистых сосновых поленьев, в воздух с треском взвились искры. Освещенный огнем, каменный хендж сделался еще более внушительным; быки-вожди и простые воины не могли противиться искушению потрогать зернистую поверхность камня. Эсон заметил это и, когда настало время, встал и сам прикоснулся к хенджу. Все умолкли.

— Я — Эсон. Я убил сто раз по сто мужей. Я убивал быков-вождей. Я убивал атлантов. Я убивал всякого зверя, что бродит по суше, я ловил каждую рыбу, что водится в море. Я бык-вождь в этом дане. Я построил этот хендж.