Эта мысль поразила внезапным холодом. Он остановился, повернулся к окну. Проследил, как лейтенант выходит из здания и садится в джип.

Существовала ли возможность — пусть самая маленькая — что все сделано нарочно? Неужто они напали на его след? За последнюю неделю ему дважды показалось, что за ним следят, но уверенности не было. Каждый раз, когда он сворачивал со своего обычного маршрута, примеченный им автомобиль не сворачивал за ним, но это еще ничего не значит. Два или три радиофицированных автомобиля, не будучи обнаруженными, легко могли передавать его друг другу. А четыре дня назад в собственном доме у него возникло чувство, что кто-то здесь был и трогал бумаги. Никаких следов, просто чувство, что вещи брали и положили на место. Все три обгорелые спички на месте, в парадной двери, в задней двери и в гараже. И все же он чувствовал, что кто-то здесь побывал.

Может, с приближением критического момента он стал немножко параноиком? Но в том, что касается вопросов безопасности, быть параноиком — единственный способ избежать проколов. Предвидеть наихудший исход — и принять все меры предосторожности.

А потому — что, если кто-то следил за ним и известно, что он покупает золото? Каким будет их следующий ход? Ответ очевиден, он сам не раз участвовал в таких операциях. Начнется глубокая разработка объекта наблюдения. Под тем или иным предлогом будет организована его встреча с оперативным работником. Полковник ощутил мороз по коже и передернулся. Мог этот черномазый лейтенант быть оперативником? А расследование благонадежности Чучо — не могло ли оно быть прикрытием для контакта с ним? А почему нет? Этот черненький мог оказаться умнее, чем кажется. Но неважно, сказал он сам себе, это уже неважно. Он скоро забудет, что все вообще когда-то было. Даже если его подозрения оправданы, ничего не поделаешь, надо жить по обычному расписанию. Осталось всего несколько дней. И не надо делать ничего такого, что привлечет дополнительное внимание. Надо сделать усилие и не менять сложившегося стиля жизни. Нельзя, чтобы в оставшееся время возникли какие-нибудь шероховатости. Если они его подозревают, — ну что ж, пусть продолжают. По крайней мере до тех пор, пока не будет уже поздно.

Мак-Каллох резко отвернулся от окна и сел за стол. Сегодня вечером у него встреча, и ее нельзя отменять, нравится ему это или нет. Зато можно кое-что улучшить. Этой мысли он улыбнулся и набрал номер.

— Марианна? Правильно, это Уэс. Готова обедать? И аппетит есть? Отлично. Но что, если вместо очередных сарделек в «Старой Европе» мы съедим по приличному бифштексу в Жокей-клубе? Согласна? По-моему, да. Если я правильно понял твой радостный визг. Ну что значит дорого? Разве я тебе когда- нибудь в чем-нибудь отказывал? Так я закажу столик. В семь часов, прямо там. Если все в порядке, то больше звонить не буду. В баре увидимся.

Он заказал столик, и остаток дня занимался рутинной бумажной работой, заставляя себя не отрываться до шести часов. Дисциплина — вот что следует соблюдать любой ценой. К тому же работа заполняла мысли и отвлекала от напрасного беспокойства.

Он прошел по комнатам, проверяя, выключен ли свет. Большинство служащих уже ушли. Одна машинка осталась незакрытой, и он позвал девиц, направлявшихся к выходу.

— Чья это машинка?

Три девицы обернулись, молча глядя на полковника, и наконец отозвалась Дэйзи:

— Эта? Эта моя.

Сучка недоразвитая.

— Разве я не говорил вам, что нельзя покидать помещение, оставив пишущую машинку без чехла?

— Ага. Но я забыла.

— Забыли? В таком случае вычет пяти долларов из зарплаты за причинение дополнительного износа и небрежность по отношению к государственному имуществу освежит вашу память. В следующий раз не забудете.

— Вы не имеете права! Только попробуйте...

— Уже попробовал.

На этот туповатый умишко акция должна была произвести впечатление. Она будет жаловаться в союз, но это уже не его проблемы. Девицы ушли. Он погасил свет и запер помещение. Бормоча себе под нос, полковник поехал в город.

Он потягивал второй коктейль, когда вошла Марианна. Полковник махнул бармену:

— То же самое для леди.

— Мартини со льдом? Сию минуту, сэр.

Марианна влетела в чем-то длинном и шелковом, обрезанном очень коротко спереди. Прильнув к нему щекой (он не любил вкуса помады, и она это помнила), она громко чмокнула воздух.

— Ты в этом платье выглядишь на миллион. Что-то новенькое?

— Нет. Но платье — сверхпарадное, надевается не чаще раза в год. Ты меня просто потряс своим сегодняшним звонком. Жокей-клуб, вот это да! Я даже пораньше закончила работу и забежала домой переодеться. Торжественный случай — парадное платье.

Они чокнулись, Марианна отпила из бокала и рассмеялась:

— Нет, в самом деле, Уэс, твои поступки непредсказуемы!

— Тогда не пытайся.