бок о бок с угольщиком, а по связывающим их канатам катились нескончаемой чередой мешки с углем.

«Варяг» нарезал круги вокруг своих подопечных, как чокнутая овчарка вокруг стада. Он на полном ходу кидался в сторону любого дыма на горизонте или мелькнувшего в дымке паруса. Все посудины, шедшие под японским флагом, топились без разговоров после снятия команды, эта участь постигла три шхуны рыбаков и парочку мелких каботажников.

Любой пароход с грузом, предназначенным для Японии и подпадающим под определение военной контрабанды, ждал призовой суд Владивостока. Не повезло норвежскому «Слейпнеру», ну кто его просил везти в Нагасаки из Аргентины груз селитры и мороженого мяса именно сейчас? Зато в рационах команд говядина наконец-то сменила опостылевшую рыбу с рисом.

Нейтралы, не имеющие на борту контрабандного груза, ставились перед выбором – свидание с Нептуном или следование за караваном судов до Уссурийского залива с последующей выплатой компенсации за вынужденный крюк маршрута. Оба встреченных парохода, оказавшиеся «не при делах», – голландец и американец – сейчас плелись в хвосте каравана, каждый с дюжиной вооруженных русских матросов на борту.

Кстати о конвейере. Когда наутро после захвата «Мари-Анны» Руднев в первый раз попытался объяснить господам офицерам, что именно им предстоит делать, то от него потребовали объяснения нового термина. Вездесущий Балк выручил замявшегося капитана (ну как рассказывать о серийном производстве автомобилей, если его пока еще нету), поведав собравшимся старую (для него) хохму об американце Форде, к которому одновременно пришли в гости пять любовниц. Следующие пять минут общество не могло нормально связать и пару фраз из-за всеобщего смеха. Руднев все это время сверлил Балка пристальным взглядом, то и дело сам прикрывая рот рукой. Сдерживаться удавалось до того момента, как жизнелюбец Нирод, задумчиво глядя в потолок, не выдал со своим фирменным графским грассированием: «Дотопаем до Владивостока, всенепгемено попгобую!» Так или иначе, но идею господа офицеры усвоили, пусть и каждый своим путем…

На мостике «Варяга» вяло переругивались два замученных недосыпом человека.

– Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну, зачем? Зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.

– Петрович, не начинай опять, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?

– До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке «повязка на небольшом, всего-то полтора дюйма длиной, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете»! Ну, за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда… Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?

– После парной в первой кочегарке, когда японцы одного из моих ребят слепым сделали, чертовски не хотелось дальнейших их сюрпризов, если честно. А с Масао этим, во втором котельном, там посерьезнее косоглазые засели… Короче, не люблю я своих терять, Петрович. Это оттуда еще… Вот и решил их на себя вытащить. Да и риска почти никакого не было! Я же заранее в мастерской наруч сделал и закалил…

– Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? «Не хотелось сюрпризов…» Говорите, подсудимый, говорите. Все, что вы скажете…

– Да помолчи ты, балаболка в погонах каперенга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и за длинные разглагольствования за борт бы выкинула. Я, еще когда ТАМ был молодым совсем, увлекался историческим фехтованием, хотел даже Кен-до заняться потом, как из армии меня выперли… А под одеждой наруча вообще не видно, ну а сделал я его вообще-то, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну, извинился я, а потом подумал – чего добру пропадать? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну, а как все вокруг станет «голубым и зеленым»…

– А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?

– И кто же наябедничал? Секари?

– Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.

– Я когда светошумовые делал, у меня граммов пятьдесят магния осталось…

– Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.

– Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел – в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор – и готово.

– И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?

– Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же пробьет?

– Типа, он не знал, что даже стандартная армейская офицерская катана автомат типа «Стена» или «Томсона» пополам перерубает? А у этого самурая твоего клинок, которому лет триста. Повезло тебе просто!

– Я же говорю – наруч кованый. И каленый. А эти пукалки – штамповка…

– А стволы? Дорвался, блин… Хорошо хоть после Чемульпо не всю мазь от ожогов извели.

– Ну ладно. Про то, что магний – это горячо, я забыл. Повесь меня на рее за это, и давай уже прекратим нудеть по этому поводу, хорошо?

– Тока ты мне так и не объяснил – зачем это тебе понадобилось?