На баке «Ниссина» члены корабельного клуба Кен-до с удивлением взирали на неизвестных, столь экстравагантно появившихся на борту и устремившихся в сторону носового мостика.

– Это русские! – наконец разглядел флаг на корме крейсера Секари.

– За императора, в атаку! Тенно хейку банзай!!!

Сам он, однако, вынужден был сначала метнуться за своим мечом и поэтому успел вовремя увидеть, как из восьмерых японцев, рванувшихся к шестерке пришельцев, пятеро свалились на полпути под плотным револьверным огнем. Из трех добежавших двое смогли нанести по одному удару. Один из русских, испытав на своем не прикрытом защитным доспехом теле силу бамбукового меча, получил перелом плеча. Второму повезло еще меньше, от удара его унесло за борт, и теперь для спасения он должен был в компании двух своих сотоварищей-неудачников продержаться в ледяной воде до тех пор, пока их не подберут моряки с «Марьи Ивановны».

Но третий самурай почему-то промахнулся… Хуже того: получив от противника классический маваси-гири в голову, у закадычного приятеля Масао, выходца с Окинавы Тодзио, в этот момент просто отвисла челюсть, бедняга рухнул на палубу как подкошенный. В душе лейтенанта желание поскорее ринуться в бой боролось с чувством долга, которое нашептывало ему, что сначала надо предупредить об опасности машинную команду, состоявшую почти на половину из японцев.

Победил здравый смысл. Вдвоем, только с катаной и вакидзаси против нескольких револьверов? Такое по силам только великим мастерам из старых легенд. Масао, дернув за рукав последнего из дееспособных членов своего клуба, нырнул в люк и понесся в машинное отделение по крутым трапам и запутанным коридорам. Там он надеялся подготовить теплую встречу северным дьяволам, а если не останется другого выхода, то оттуда можно и утопить крейсер через кингстоны. Тоже выход, достойный самурая.

Балк, бежавший к рубке во главе высадившегося на носу отряда, мысленно крыл себя на все лады. «Идиот, мальчишка, разгильдяй! Чего было выпендриваться-то? Ну ладно, с казаками проверял, как тело усвоило рефлексы, быстроту реакции и растяжку, что за десять дней тренировок удалось наработать. Но кой черт было голой пяткой на шашку-то лезть, пусть и бамбуковую? Три раза мог этого самурая пристрелить. Зачем рисковать? А если бы он не так сильно удивился? Или сработай у него рефлексы? Ковылял бы сейчас на сломанной в колене ноге. Надо все же не поддаваться на порывы старины Балка и действовать не по велению его пацанских гормонов, а своего стариковского мозга».

Штурма мостика не получилось из-за отсутствия сопротивления. В ходовой рубке Балк предоставил Нироду объяснять суть текущего исторического момента обалдевшим британцам и итальянцам. Пусть граф со своим британским произношением и громким титулом нагоняет страх на европейцев, а у него есть дела поважнее. По словам Боссета, в машинном отделении сейчас на вахте было больше дюжины японцев и два десятка «рагацци»[66] в придачу. Плюс еще более двадцати японцев были на отдыхе. Из них восемь уже нейтрализованы на баке, а с остальными сейчас ребята Шаповалова разбираются в кубриках.

По докладу казака Михаила Красного из кинувшихся на них «с дубьем» убито двое. «У кого-то из матросиков наган вскинулся, непривычные оне», ранено, преимущественно в ноги, – «как приказывали, ваше благородие, казак не промахнется», – пятеро, оглушен и связан один. «Ловко вы его как, ногой да по башке». Но вот сбежавшая парочка сейчас уже наверняка добралась до машинного, а это минус. Теперь там придется преодолевать организованное сопротивление. А что у нас в плюсе? Из трех дюжин сорвиголов живы, на борту и готовы к бою тридцать два. Один на борту, но способен только нагонять на тех, кто в рубке, страх своими стонами и зубовным скрежетом. Черт, ну кто мог подумать, что можно нарваться на десяток мечников при абордаже крейсера в начале XX века?

По идее сопротивления вообще не должно было быть, а вот, поди же ты… Да еще и каких мечников, одним ударом бамбуковой палки сломать плечо казаку, который с детства приучен уклоняться от сабельных ударов! Тут, пожалуй, урядник нервно курит в углу, да и мне слабо… Еще один при приземлении вывихнул руку, тоже посидит пока в рубке.

Прокачав ситуацию, пока Нирод подробно и в красивых выражениях описывал британцу, кто они и зачем заглянули на огонек, и, послушав, как азартно и яростно отбрехивается от него Боссет, Балк взял инициативу в переговорах:

– Сэр Боссет, вопрос о правомочности захвата перегоняемых вами японских крейсеров будут решать наши командиры. А нам сейчас надо бы озаботиться тем, чтобы крейсер не взорвали.

– А зачем его кому-то взрывать? И вообще, наши корабли не японские. Пока… И идут под британским флагом, поэтому ваши пиратские действия…

– Стоп. Все ваши истории о неприкосновенности британского флага будет рассказывать потом, во Владивостоке, на суде. Если захотите, конечно. Сейчас скажите, вы хоть немного с кодексом чести самураев знакомы?

– Нет, зачем мне это? Мы только по контракту перегоняем в Японию этот крейсер, а их философия мне лично не интересна. А к чему вы вообще…

– А к тому, что если для нас с вами самоубийство – это высший грех, то для тех, кто у вас сейчас распоряжается в машинном отделении, самоубийство при невозможности выполнить свой долг – это самый логичный выход. Вернее сказать, единственный выход, позволяющий избежать позора, который для самурая неизмеримо страшнее самой мучительной смерти. А если при этом еще и удастся прихватить с собой пару врагов, то это вообще высшая доблесть. Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись… Ваш замечательный поэт Киплинг в этом совершенно прав. Так что я бы на вашем месте приказал вашим итальянским матросам проводить моих людей к погребам боезапаса. Ждать, пока ваш командир соизволит проснуться и протрезветь, у нас