– Эй, – говорит Джестин. Берет меня за плечи и встряхивает. Отмахиваюсь от нее. – Сейчас не время делать глупости.

Что нет, то нет. Меряю шагами проклятые камни, стискивая зубы каждый раз, когда нога ударяется о твердую поверхность. Волны боли докатываются до колен. Что я имею? Нож в руке. Ярость в горле. Тело, истекающее кровью в другом измерении. Поворачиваюсь к Анне. Глаза ее обшаривают ландшафт, не понимая, откуда в скалах появляются оттенки красного и электричества. Они улавливают мои намерения. Грани становятся четче.

– Мы можем его одолеть?

Губы ее приоткрываются в удивлении, но и в зрачках мелькает что-то. Нечто быстрое и темное, я это помню. От этого пульс у меня учащается.

Джестин толкает меня в плечо:

– Нет, черт подери, мы не можем его одолеть! Не здесь. Она и то не смогла, а, насколько я понимаю, она сама большой и злобный призрак. – Оглядывается на Анну, та стоит тихонько, темные волосы рассыпаны по плечам. – Хотя сейчас я этого не вижу. Но даже будь это нам под силу, у нас нет времени. Разве ты не чувствуешь? Не слышишь? Колин говорит, что у меня замедляется дыхание. А что говорит Томас?

– Томас молчит, – отвечаю я.

И это правда. Я ни писка от него не слышал с тех пор, как мы совершили переход. Если сейчас оглянуться, я его увижу, но я не оглядываюсь. Дыхание Джестин замедляется. Мое, должно быть, тоже. Но здесь время течет по-другому. Здесь у нас в запасе могут быть часы. А я не уйду, пока не закончу.

– Что это? – спрашиваю я Джестин, поднося к ее глазам нож.

– Ты спятил?! – Она отбивает его словно угрозу. – У нас время кончилось!

– Просто скажи мне, – прошу я и снова поднимаю клинок. – Он здесь – там, откуда он и пришел. Стало быть, тут он просто нож? Или я по-прежнему могу пустить его в дело?

Джестин смотрит мимо клинка, прямо мне в глаза. Я не поддаюсь, и она первой отводит взгляд.

– Я не знаю, что он такое, – говорит она. – Но он связан с магией ордена. Он всегда больше, чем просто нож.

– Я тоже это чувствую, – говорит Анна. – Он не гудит, как прежде, но… я его чувствую. Вот почему он убежал.

– Он его боится?

– Нет, – мотает головой она. – Не боится. Может, даже не удивлен. Наверное, просто возбужден.

– Кас? Ты меня слышишь? Время вышло. Возвращайся!

Не сейчас, Томас. Пока нет.

– Джестин, – говорю, – не рискуй. Возвращайся. Мы с Анной последуем за тобой, если сумеем.

– Кас, – говорит она, но я отступаю и беру Анну за руку.

– Я не могу уйти отсюда, не покончив с ним, – говорю я им обеим. – Пока он не останется один и разорванный на части. Я не могу позволить ему и дальше держать их при себе. Ни Уилла, ни Чейза, ни того беднягу из парка. Ни моего отца. – Уголок губ у меня изгибается, и я смотрю на Анну. – Ни даже этого подонка Питера Карвера. Я намерен освободить их. И тебя.

– Еще один раз, – говорит она, и когда она резко поднимает на меня глаза, это снова та девушка, которую я помню.

Она прижимает ладонь к моему животу. Да, я знаю. Нам надо торопиться.

– Будь все проклято! – рявкает Джестин. – Ты остаешься – я остаюсь. На что-нибудь да пригожусь. У меня есть зубило и магия. – Она вытирает лоб тыльной стороной ладони. – Но давайте уже действовать. – Она кивает Анне. – Тебе бы тоже чем-нибудь нам помочь. Что-то подсказывает мне, у нас не будет времени спасать барышень в опасности.

Брови у Анны сходятся на переносице:

– Барышень? Меня вспарывают, сжигают и швыряют о камни тысячи раз. Что ж, посмотрим, кто тут барышня.

Джестин запрокидывает голову и хохочет как безумная – ее смех звенит в мертвом воздухе, не порождая эха.

– Сойтись с ним один на один было бы тяжко. Я даже не знаю, может ли он нас здесь убить, но в рукопашной он способен поотрывать нам головы и повыдернуть позвоночники – как рыбу чистят. И этого хватило бы. Мы валялись бы здесь, пока наши тела не истекли кровью на полу глубокого колодца. И тогда бы мы достались ему. – Джестин скрещивает руки на груди.

– Тогда навалимся все вместе, – говорит Анна. – Драться умеешь?

Джестин кивает в мою сторону:

– Каса уделаю влегкую.

– Это должно было меня впечатлить? – Анна склоняет голову набок, и Джестин смеется.

– Кас, а у твоей девушки язычок что надо. – Она подходит ближе и прищуривается. – И она кажется подозрительно, неожиданно разумной.

– Это потому, что появилась цель, – отвечает Анна. – Обычно здесь нет целей. Нет причин. Все бессмысленно. Если бы мне надо было описать это место одним словом, я бы так и сказала. А цель приводит меня в норму.

Она бросает на меня взгляд. Джестин не знает ее так хорошо, как я, чтобы распознать тень в ее глазах, но я-то знаю. Вовсе она не в норме. Но она