– Ерунда. Просто похмелье.

Она хмыкает и вынимает из ящика коробок спичек:

– Может, тебе стоит зажечь эту свечку для ясности? Избавиться от паутины.

– Точно, – хихикаю я и беру спичку. – Заклинание сначала произнести не нужно?

Она машет рукой:

– Слова не всегда обязательны. Просто нужно знать, чего хочешь.

Она тычет меня в грудь, и я зажигаю спичку.

– Ты отвратительно играешь, – говорит мне Томас с другого конца дивана.

– Ну и что, это же просто пакман[4], – отвечаю я, а тем временем мой последний чувак врезается в привидение и погибает.

– Если ты собираешься и дальше так к этому относиться, тебе никогда не побить мой рекорд.

Фыркаю. Мне по-любому никогда его не побить. У этого парня до жути четкая координация между глазами и руками. В стрелялках от первого лица я еще держусь, но в старых аркадных играх он стабильно меня делает. Он берется за джойстик, и начинает играть музыка. Я наблюдаю, как пакман лопает вишенки и точки и отправляет призраков обратно в стартовую комнату.

– Ты запомнил ходы.

– Возможно. – Он улыбается, но тут жужжит телефон, и он нажимает на паузу.

Мобильник для Томаса в новинку. Это подарок Кармель, на который она теперь шлет ему эсэмэски в попытках вытащить нас на встречу в торговый центр. Но я не готов принести такую жертву. Разве что ради синнабоновских булочек с корицей.

Томас вздыхает:

– Хочешь пересечься с Кармель и Кэти в Синнабоне?

Набираю побольше воздуха. Он зашел выдать мне найденную им книжку про различные гипотезы касательно жизни после смерти. Она лежит радом с икс-боксом, нераскрытая. Я устал читать и придумывать новые вопросы без ответов. Устал разыскивать старых товарищей отца и получать лишь наиболее вероятные предположения. Мои поиски зашли в тупик, и как бы я ни винил себя за подобные мысли, это правда.

– Поехали, – говорю я.

В торговом центре ярко и пахнет лосьоном. Должно быть, он продается во всех магазинчиках, мимо которых мы идем. Кармель встретила нас у входа, одна. Кэти слилась, как только узнала, что мы на подходе.

– Тебя не задевает, что я настолько не нравлюсь твоей лучшей подруге? – спрашивает Томас с набитым ртом, так что мы едва разбираем слова.

– Ты ей не не нравишься. Просто ты ни разу не воспользовался шансом узнать ее получше. При вас обоих она чувствует себя нежеланным гостем.

– Неправда, – возражает Томас.

– До некоторой степени верно, – бормочу я практически одновременно с ним.

Так и есть. Когда Кармель общается со мной и с друзьями – все нормально. Я умею тусоваться, если надо. Но когда мы собираемся втроем, с Томасом, возникает ощущение закрытого клуба. Мне это, в принципе, нравится, и я даже не чувствую себя виноватым. Нам втроем безопасно.

– Видишь? – говорит Кармель.

Она замедляет шаг, чтобы я мог догнать и идти рядом. Томас говорит что-то еще насчет Кэти, всплывает имя «Нат», но я не особенно прислушиваюсь. Дела этих парочек меня не касаются. Притормаживаю и возвращаюсь на свое обычное место, чуть позади. В торговом центре слишком людно, чтобы идти троим в ряд, не натыкаясь при этом на людей и не лавируя между ними.

Несколько голосов разом выкликают имя Кармель, я отрываюсь от своей булочки с корицей и вижу размахивающих руками Аманду Шнайдер, Хейди Трико и другую Кэти – Как-ее-там. Рядом с ними Дерек Пиммс и Нэт Бергстром; Томас назвал бы этих парней новой волной Троянской Армии. Я почти слышу, как он об этом думает, слышу, как он скрипит зубами, когда мы подходим к ним.

– Привет, Кармель, – говорит Хейди. – Что делаешь?

Кармель пожимает плечами:

– Синнабон. И гуляем. Намеки вот разбрасываю про подарки на день рождения, но некоторые настолько тупы, что не улавливают. – Она нежно толкает Томаса локтем в бок.

Лучше б она так не делала. По крайней мере, не в этой компании, потому что Томас от этого краснеет как рак, вызывая на лицах Дерека и Нэта мудацкие улыбочки. Другие девочки просто смотрят сначала на него, потом на меня – и улыбаются, не разжимая губ. Томас переминается с ноги на ногу. Он ни за что не посмотрит Дереку или Нэту в глаза, так что я компенсирую это, переглядев их. Чувствую себя идиотом, но что поделаешь. Кармель просто болтает и смеется, расслабленно и якобы не замечая всего происходящего.

И тут что-то шевелится. Атам. Он надежно зафиксирован – спрятан в ножны и пристегнут двумя ремнями к лодыжке. Но я только что почувствовал его движение – он так порой делает, когда я на охоте. И это не мелкое подрагивание – однозначная попытка освободиться.