больным, больные шли на поправку, а она сама и вся семья завоевали глубокое уважение среди всех местных.

При этом Наталья – так звали эту девушку, ставшую уже пожилой женщиной, – так и не приняла ислам.

– Ислам… – сказал старик, когда мы остались одни, – нельзя заставлять принимать силой, и это многие забыли. Нет принуждения в исламе. Аллах дал мне в жены кафиру, она отказалась принимать ислам, и я с уважением отнесся к ее решению. За то время, пока она живет здесь, она принесла столько добра правоверным, что я уверен, Аллах сочтет это ей на небесах. Хотя мне все равно придется отвечать за то, что я взял в жены кафиру.

– Я наемник, – вдруг сказал я, – охранник караванов.

– Это для меня не новость. Когда я увидел тебя, я сразу понял, почему ты оказался на дороге и кто ты есть. Но это не имеет значения. Я уже говорил тебе – после того как ты принял ислам, все твои грехи в прошлом. Во времена пророка Мухаммеда, саляху алейхи уассалям, в ислам переходили многие, в том числе и те, кто раньше сражался против истинной веры и убивал правоверных. И пророк, саляху алейхи уассалям, принимал их точно так же, как и других.

– Вы должны знать, что я приехал, чтобы стрелять в вас. – Я вдруг понял, что должен это сказать. – Наш вертолет подбили и убили всех, кроме меня.

– И это произошло до того, как ты принял ислам.

– Но почему вы ведете джихад?! – крикнул я. – Почему вы так поступаете?! Почему вы нападаете на нас?! Почему вы совершаете теракты?

– Джихад обязателен. Это предписано Кораном.

– Да, но почему вы совершаете теракты? Разве те, кто погибает во взорванных автобусах, ведут с вами войну?

Старик провел руками по щекам.

– Среди тех, ко ведет джихад, есть самые разные люди. Есть праведные. Есть грешные. И в моем народе, и в твоем есть праведные и есть грешные. Много лет назад, когда я был еще ребенком, ваши войска напали на мусульман в Афганистане. Отсюда много людей ушли сражаться с вашими людьми и погибли. Мы не испытываем зла по отношению к народу руси, но война продолжается, и не только против руси, но прежде всего против амрикаи, американцев. Они пошли на нас войной, они решили не просто убить нас, они решили сделать нас другими, не такими, как мы были и есть. Они хотели, чтобы мы отреклись от веры наших отцов, а наших детей хотели сделать такими же, как их дети. Глупыми, слабыми, не имеющими посоха истинной веры, чтобы идти по жизненному пути. Они хотели, чтобы наши дети и внуки грешили и выставляли грех напоказ, как это делается в их странах, когда проходят парады тех, кто совершает грех Лута[104]. Мы не хотели, чтобы так было, и мы начали воевать с ними. Они вели войну бесчестно, они били по нам ракетами с самолетов в небе, но мы только укреплялись в своей вере. В Коране сказано: «Поистине, те, которые не уверовали, расходуют свое имущество, чтобы отвратить с пути Аллаха. И они израсходуют его, затем они потерпят убыток, затем они будут повергнуты». Мы знали, что это будет, и это случилось. Теперь наш джихад направлен не против вас, он направлен против нечестивцев на севере. Знаешь, кто такие эти нечестивцы?

…

– …они считают себя правоверными, но при этом они вели и ведут себя хуже любого из кяфиров. Они говорили о том, что они праведники, но сын писал мне, что почти в каждой вилле дома Саудов, в которые они заходили, они обнаруживали большой бар с самым разнообразным харамом. Они говорили, что живут в благочестии, но мой сын писал мне, что они обнаружили несколько мест, где содержались проститутки, кафиры, многие из которых, кстати, принадлежали к твоему народу. И эти нечестивцы ходили и к ним…

Мне стало стыдно. Просто стыдно, и все. Хотя я тут видел… ту шалаву, около отеля, которую местные по незнанию тоже припишут к моему народу, но все равно стало мерзко и стыдно. Почему наша славянская земля, к которой, кстати, относится и Украина, стала рассадником проституции? Как эти люди должны думать о нас?

– …кроме того, они говорили и провозглашали, что все правоверные братья. Но когда в их страну, ломящуюся от денег, приезжали правоверные из других стран, они не подавали им нусру, как того желает Всевышний Аллах, и не относились к ним как к братьям. Нет, они селили их на отшибе, в специально построенных для них нищенских бараках, и относились к ним как к рабочему скоту. А когда наставала пора платить за работу, они часто обманывали их, наговаривая на них страшные обвинения, в том числе в колдовстве[105]. Твой народ когда-то сбросил цепи и начал сражаться за правду. Почему ты считаешь, что мы не должны сделать то же самое?

– Но вы сражаетесь за ислам. Мы сражались за другое.

– У вас – коммунизм. У нас – ислам. Я знаю и то и другое, я учился коммунизму, когда жил и учился у вас. Как и ислам, коммунизм говорит о справедливости для всех людей, а не только для некоторых…

Старик вздохнул:

– Какое-то время мы думали, что справедливость можно установить миром. Потом поняли, что справедливость не установить без меча. Вы к этому времени уже не сражались, вы перестали сражаться и отдали свою страну. Но в мире должен быть кто-то, кто сражается за справедливость, или этот мир погибнет. Поэтому мы заняли ваше место и сражаемся за справедливость так, как мы ее понимаем.

Старик провел ладонями по щекам.