Надо бы хоть положить его на землю – нехорошо, если ночью упадет сам. Так Мэй и сделала, осторожно опустила каяк на песок, сама удивилась, до чего он легкий.

Тут ее посетила идея. До воды всего тридцать ярдов – она запросто его доволочет. Это воровство – одолжить каяк, который уже кто-то одолжил? Она же не через забор его тащит; она просто тянет время, которое уже кто-то растянул. Она вернется через пару часов, никто ничего и не заметит.

Мэй сунула весло в каяк и проволокла его несколько футов, примериваясь к ощущениям. Так воровство или нет? Если б Мэрион узнала, она бы, конечно, поняла. Мэрион – вольная душа, а не зануда в клетке; пожалуй, она из тех, кто на месте Мэй поступил бы так же. Ответственности Мэрион не обрадуется, но с другой стороны, какая ответственность? Как привлечь Мэрион к ответственности, если каяк взяли без ее ведома?

Мэй уже выбралась на берег, нос каяка сунулся в воду. И тогда, почуяв, как колышется вода под каяком, как течение вырывает каяк у нее из рук, манит на простор, Мэй поняла, что пойдет до конца. Одна беда – придется выйти без спасжилета. Предыдущий каякер перебросил его через ограду. Но вода так спокойна – если держаться поближе к берегу, Мэй ничего не грозит.

Впрочем, помчавшись по воде, почувствовав плотное стекло Залива внизу, она решила, что на мелководье не останется. Этой ночью она доберется до Синего острова. Ангельский остров – это попроще, туда все постоянно мотались, но Синий остров странен, иззубрен, вечно безлюден. Мэй улыбнулась, вообразив себя на Синем острове; заулыбалась шире, представив Мерсера и как удивленно вытянется его самодовольное лицо. Мерсер слишком жирный, в каяк не поместится, и чересчур ленив – даже с пристани не слезет. Этому человеку скоро тридцатник, а он мастерит роговые люстры и читает нотации о выборе жизненного пути ей – ей, сотруднице «Сферы»! Да он издевается. А Мэй – одна из Т2К, быстро восходит по карьерной лестнице и к тому же храбра, способна выйти ночью на каяке в черные воды Залива, исследовать остров, который Мерсер увидит разве что в телескоп, сидя на жопе толще мешка картошки и обмазывая серебряной краской звериные органы.

Курс ее был проложен без всякой логики. Она понятия не имела, каковы течения в глубине Залива и мудро ли близко подбираться к танкерам, что ходили неподалеку, особенно если учесть, что в темноте они ее не разглядят. И, может, когда она попадет на остров или в его окрестности, зыбь не позволит ей вернуться. Но ее толкала вперед нутряная сила, мощная и рефлекторная, как сон, и Мэй знала, что не сдастся, пока не доберется до Синего острова – или пока ее не остановят. Если не поднимется ветер и не взволнуется вода, Мэй доберется.

Гребя за яхты и пирсы, она глянула на юг, сощурилась, отыскивая баржу, где живут мужчина и женщина, но далекие силуэты расплывались, да и вряд ли там в такую поздноту горит свет. Держась курса, стремительно разрезая воду, Мэй устремилась за яхты на якорях, в круглое брюхо Залива.

За спиной раздался всплеск, Мэй обернулась и в каких-то пятнадцати футах разглядела черную тюленью голову. Подождала, пока тюлень нырнет, но он не нырял, разглядывал ее. Она отвернулась и погребла к острову, а тюлень поплыл следом, словно тоже хотел посмотреть. Может, он доплывет с ней до места или направляется к скалам поблизости от острова – проезжая в вышине по мосту, Мэй не раз видела, как тюлени там загорают. Но когда она снова обернулась, зверь исчез.

Вода не волновалась, хотя Мэй уже далеко заплыла. Там, где обычно качало, где воду трепал океанский ветер, сегодня Залив хранил невозмутимость, и каяк летел дальше. Через двадцать минут Мэй была на полпути к острову – так, во всяком случае, ей казалось. Расстояние толком не оценишь, особенно ночью, однако остров на глазах рос, проступили очертания скал, которые она раньше не замечала. На вершине что-то вспыхнуло – засеребрилось отражением луны. На черном прибрежном песке – явные обломки окна. Вдалеке, в устье Золотых Ворот загудел туманный горн. Всего несколько миль, а туман там, наверное, густой, хотя здесь ночь ясна, луна ослепительна и почти полна. Луна диковинно блистала на воде, так ярко, что Мэй щурилась. Подумала про скалы возле острова, где видела тюленей и морских львов. Застанет она зверей или они, завидев ее, сбегут? Налетел ветер с запада, тихоокеанский ветер, что перемахнул через холмы, и минутку Мэй посидела неподвижно, прикидывая скорость. Если ветер усилится, придется поворачивать назад. До острова теперь ближе, чем до берега, но если закачает, опасность будет чересчур велика – одна, без спасжилета, на каяке. Но так же внезапно ветер стих.

Громкое ворчание привлекло ее внимание к северу. Приближалось судно, какой-то буксир. На крыше рубки Мэй разглядела огни, белый и красный, – патруль, береговая охрана, скорее всего, и они близко, вполне могут ее разглядеть. Если сидеть и дальше, силуэт мигом ее выдаст.

Она растянулась по каяку, надеясь, что если они и заметят очертания, решат, что это скала, бревно, тюлень или просто широкая черная рябь прошла по серебристому блеску. Мотор ревел громче, Мэй ждала, что с минуты на минуту ее зальет ослепительным сиянием, но вскоре судно прошло мимо, а Мэй осталась незамеченной.

Последний рывок к острову оказался так скор, что Мэй усомнилась в своем глазомере. Совсем недавно была на полпути, а уже мчится к островному пляжу, словно под мощным попутным ветром. Она соскочила с носа, и ее объяла белая ледяная вода. Мэй торопливо оттащила каяк на берег, целиком выволокла из воды на песок. Уложила параллельно берегу и подперла крупными камнями по бокам, вспомнив, как однажды стремительный прилив чуть не унес каяк в Залив.

Выпрямилась, тяжело дыша, – силачка, великанша. Как это странно – очутиться здесь. Поблизости мост; переезжая его, она видела этот остров сто раз и ни единожды не замечала здесь ни души, ни человека, ни зверя. Никто не смел или никто не интересовался. Откуда в ней такое любопытство? Пожалуй, попасть сюда вот так – единственный или, по крайней мере, лучший способ. Мэрион ее бы не отпустила, слишком далеко, послала бы за ней моторку – найти и вернуть. И, кажется, береговая охрана обычно не рекомендует сюда приплывать? Может, остров – частная собственность? Все эти вопросы и тревоги