Она попятилась.

– Ты где был?

– Где я был?

– Ты пропал на две недели, – сказала Мэй.

– Так долго? Быть не может. Я тут болтался. Один раз отыскал тебя, но ты была занята.

– Ты приходил в ЧК?

– Да, но не хотел тебя беспокоить.

– И не мог оставить сообщение?

– Я не знал твою фамилию, – сказал он, улыбаясь так, будто знал гораздо больше, нежели делал вид. – А ты почему меня не разыскала?

– Я тоже не знала твою фамилию. А никакие Кальдены нигде не записаны.

– Правда? А как ты это писала?

Мэй принялась перечислять все испробованные варианты, но он перебил:

– Слушай, это не важно. Мы оба налажали. А теперь мы здесь.

Мэй отступила на шаг, разглядывая его, надеясь отыскать улику, намек – понять, взаправду ли он: взаправду ли сфероид, взаправду ли человек. Он опять надел обтягивающую рубашку, на сей раз в узкую горизонтальную полосочку, зелено-красно-бурую, и просочился в очень узкие черные штаны, отчего ноги его напоминали перевернутый клин.

– Ты же здесь работаешь, да? – спросила она.

– Само собой. А как, по-твоему, я сюда попал? Здесь неплохая охрана. Тем более сегодня. У нас же светоносная гостья. – Он кивнул на члена конгресса – та рисовала автограф на чьем-то планшете.

– Ты как будто вот-вот сбежишь, – сказала Мэй.

– Я? – переспросил Кальден. – Да нет. Просто мне тут хорошо. Я люблю сидеть в сторонке по таким вот случаям. И мне, наверное, приятно, что можно удрать в любой момент. – Он ткнул пальцем себе за спину, на лестницу.

– Я только рада, что мое начальство меня тут видело, – сказала Мэй. – Это у меня была главная задача. А тебе надо начальнику показаться?

– Начальнику? – На миг у Кальдена сделалось такое лицо, будто Мэй заговорила на знакомом, однако непостижимом языке. – А, ну да, – кивнул он. – Они меня видели. Я об этом позаботился.

– Ты мне говорил, чем тут занимаешься?

– Ой, я не знаю. Я говорил? Ты глянь на этого мужика.

– Какого мужика?

– Да неважно, – сказал Кальден – видимо, он уже забыл, на кого смотрел. – Так ты пиарщица?

– Нет. Я в Чувствах Клиента. Кальден склонил голову набок.

– А. О. Я же это знал, – неубедительно сказал он. – И давно ты там?

Хочешь не хочешь, а рассмеешься. У этого человека не все дома. Разум едва-едва цепляется за тело, о реальности уж не говоря.

– Извини. – И он обратил к ней лицо – невозможно искреннее, ясноглазое. – Я хочу все это про тебя запомнить. Я надеялся тебя тут встретить.

– А ты давно здесь работаешь? – спросила она.

– Я? Э. – Он почесал в затылке. – Ты подумай. Не знаю. Некоторое время уже.

– Месяц? Год? Шесть лет? – спросила она. Он, наверное, какой-то недоумочный гений.

– Шесть лет? – переспросил он. – То есть с самого начала. Я, по-твоему, такой старый? Мог проработать тут шесть лет? Я так не хочу. Это потому что седой?

Ну вот что тут ответишь? Естественно, потому что седой.

– Может, выпьем чего-нибудь? – спросила она.

– Не. А ты давай.

– Боишься из укрытия выйти?

– Да нет, просто общаться ни с кем неохота.

Она вернулась к фуршетному столу, где в ожидании застыли несколько сотен бокалов вина.

– Ты же Мэй, да?

Она обернулась – Дейна и Хиллари, которые конструировали батискаф для Стентона. Мэй встречалась с ними в первый день, а с тех пор новости от них прилетали ей на второй монитор минимум трижды в сутки. До завершения проекта оставались считанные недели; Стентон планировал спуститься в Марианскую впадину.